— Кези, если ты признаешься, тебе сразу станет легче, — вкрадчиво сказала я.
— Наверное, ты права.
Исчерпав все доводы, использовав все аргументы, Кези понял, что со мной ему не справиться. Плечи Кези поникли, и он прошептал:
— Хорошо, я все расскажу... Иначе я сойду с ума.
— Что ты там шепчешь? Не могу ничего разобрать. Говори громче!
— Мэвис... У меня пересохло во рту... Извини, но ты не могла бы подойти поближе?
И он снова что-то прошептал.
Ага, все же я сломила его сопротивление! Отлично! Я предвкушала, как утру копам носы, когда предъявлю им не только свежий труп, но и тепленького убийцу, размазывающего по лицу сопли и слезы. А Джонни... Да у него глаза на лоб полезут, когда он откроет утренние газеты!
Я подбежала к своему кровожадному партнеру и вызывающе уперла руки в бока:
— Ну, Кези, колись! Так это было предательство любви? Или она обозвала тебя импотентом?
— Еще ближе, Мэвис... Мне трудно вот так сразу... вслух произнести...
— А теперь?
— Хорошо.
Глазки Кези то умоляли, то беспокойно бегали.
— Мэвис, я хочу сообщить тебе кое-что на ухо... Только не смотри на меня... мне тяжело...
— Понимаю.
Я глянула в сторону несчастной Саломеи, которой уже никогда не выйти на сцену, и бритоголовые мальчики уже никогда не взвизгнут, увидев, как Саломея вертит задницей...
Страшной силы удар обрушился на мою голову, и тут же в ней словно взорвалась атомная бомба, ослепив меня адским пламенем.
* * *
...Моя огромная голова тяжело качалась на тонком стебельке шеи. Было темно, и только порой в глазах пролетали какие-то искорки. Я громко застонала, и этот звук заставил меня приподнять веки — створки склепа. Меня мутило.
Господи, кто это передо мной? Какая отвратительная мегера: волосы дыбом, язык вывалился, взгляд жуткий.
— И где ты так нализалась, милочка? — прохрипела я. — И чего ты от меня хочешь? Пива? Его здесь нет.
Шла бы ты, дорогая... Слушай, а где ты сделала такую прическу? Как назывался этот салон? «Невеста Франкенштейна»?
Мегера, вроде бы, что-то отвечала мне, но ее голоса я не слышала. Она открывала рот каждый раз, когда я задавала ей вопросы. Черт побери! Она просто дразнит меня! Вот я ей сейчас как наподдам!
Я наклонилась и что есть силы врезала чертовке по щеке. Ай! Руку мою словно обожгло. Нет, не обожгло, — я разбила всю кисть о зеркало.
О зеркало?
Значит, «пьяная мегера» — это я. И волосы дыбом — у меня. И мутные глаза, и перекошенное лицо... Где же щетка для волос? И, вообще, что происходит? Неяркий свет торшера, скорее, затушевывал, чем прояснял ситуацию.
