— Вы можете назвать конкретные даты?
— Конечно, нет! У Томаса было великое множество дел, и я не была в курсе каждого из них.
— А вообще он много путешествовал?
Она в отчаянии развела руками.
— Наверное, да. А вообще-то не знаю. Он уезжал два-три раза в месяц. Как по-вашему, много это или мало?
Оставив ее реплику без внимания, он продолжил дознание:
— И куда же он ездил — в Сан-Франциско, Новый Орлеан, Нью-Йорк, в Пуэрто-Рико?
— Думаю, что да. Может быть. Говорю же вам, я не вела учет его деловых поездок.
— Значит, вы никогда не знали, куда направляется ваш муж, когда он уезжал из города?
Ее губы сжались от злобы в тонкую линию, глаза яростно сверкнули.
— Отчего же? Знала! Он звонил мне каждый вечер, когда был в отъезде.
Ей показалось, что Макки пробормотал что-то в высшей мере оскорбительное, но она не расслышала, что именно. Он опять ожесточенно рылся в своих бумагах.
— Вы имеете хотя бц приблизительное представление о том, каков был годовой доход вашего мужа?
— Нет.
Его голова поднялась от бумаг.
— Ни малейшего представления?
— Я знаю лишь то, что мы ни в чем не нуждались. Мы жили вполне обеспеченно. Но у меня был отдельный банковский счет.
— …На котором лежали деньги, которые он вам давал?
— Нет, деньги, которые я зарабатываю сама, — злобно выпалила она. — У вас есть еще вопросы, мистер Макки?
— Пока нет. Во всяком случае, к вам. Мне всего лишь хотелось выяснить, являлись ли вы сообщницей вашего мужа в его махинациях.
Она вскочила со стула как ужаленная, кровь бросилась ей в лицо.
— За Томасом нет никаких махинаций. Слышите? Нет!
Хантер тоже встал и, опершись руками на стол, посмотрел ей прямо в глаза.
— У меня есть неопровержимые документальные доказательства. И хотите вы этого или нет, для тех двоих я добьюсь обвинения, чего бы это мне ни стоило. Хотя не скрою, ваша помощь могла бы оказаться в этом деле очень ценной. И если бы вы припомнили имена, даты…
— Подите вы к черту! — крикнула она ему в лицо и, повернувшись на месте, устремилась к двери.
Он поспешил следом за Кари, на сей раз успев опередить ее и вклиниться между нею и дверью. Казалось, она того и гляди задымится от бешенства. Да как у этого прокуроришки язык повернулся обвинить Томаса Уинна, святого человека, в таком чудовищном злодеянии, как растрата общественных денег!
— Позвольте мне вызвать судебного исполнителя, чтобы вы прямо здесь могли засвидетельствовать свои показания под присягой, — произнес он. — Если все обстоит именно так, как вы утверждаете, и вы ничего не знаете, то… Что ж, будем считать, что это действительно так.
