— Неужели он их распугает?
— Да нет, просто сожрет. Ещё и дня не прошло, как он у меня за пазухой сидит, а под рубашкой уже ни одной блохи не осталось. Так их и хрумкает.
— Если он и до клопов такой охочий, то это не зверь, а целое богатство, — обрадовался Бадюг. — Он и себя, и своего хозяина прокормит. Норы от клопов очищать — самое выгодное дело в Остроге.
— Ну-ну, — проронил Свист. — Пристрастите его к клопам, а к человечинке он и сам пристрастится.
— Не беспокойся, когда он подрастет, нас в Остроге уже не будет, — пообещал Темняк.
Они отчётливо слышали и сигнал побудки, и хлопок, возвещавший о скором начале побоища, и душераздирающие звуки, сопутствовавшие всякому открытому смертоубийству, и ликующие крики победителей. Вне всякого сомнения, поблизости от них побывал и Смотритель, без вмешательства которого ни одна схватка на Бойле не считалась завершенной.
Так уж случилось, что на время лишившись свободы действий, они вынуждены были сейчас с тревогой прислушиваться к любому шороху, доносившемуся снаружи.
Однако к середине дня на Бойле наступило затишье. Можно было есть, но кусок не лез в горло. Можно было спать, но сон не шел. Можно было судачить, но язык не поворачивался. Они дожидались прихода ночи с тем же душевным содроганием, с каким раньше дожидались прихода дня. Путешествие под мусорным градом и помойным ливнем было не менее опасным, чем схватка с врагами.
На сей раз заранее условились, что Темняк поведет стаю чуть быстрее, чем прежде — кое-какой опыт ночных прогулок уже имелся, — а Тюха будет считать шаги. Цель, прежде почти недостижимая, уже брезжила где-то вдали, и достичь её хотелось как можно раньше.
Второй ночной рывок мало чем отличался от первого, хотя, конечно, были и свои нюансы — низвергавшийся сверху мусор содержал не только твердые фракции, заставлявшие греметь щиты, но и густую жижу, липнувшую ко всему подряд и оставлявшую на коже нестерпимый зуд. Тюха называл её “хозяйской почесухой”.
Кое-как добравшись до очередной норы и обсудив итоги хлопотливой ночи, пришли к неутешительному выводу — имея при себе щиты, а не крылья, за один прием можно было преодолеть максимум два участка. Таким образом пребывание на Бойле грозило затянуться (вот он, пресловутый закон подлости!).
Зато всех радовал сиротка-яшер, которого Темняк назвал странным именем Годзя (уменьшительное от Годзиллы). Слопав всех насекомых, паразитировавших на Тюхе, он освободил от этой напасти и Бадюга. На очереди оставался лишь один Свист, еще не решивший окончательно, стоит ли по собственной воле лишаться того, что, вполне возможно, ниспослано свыше.
