— Надо же, джентльмен! — пробормотал Бенн, обращаясь преимущественно к самому себе. — Ленивый, нищий оборвыш, сын погонщика мулов…
— Да, джентльмены действительно нередко ленивы и созданы вовсе не для того, чтобы работать. В былые времена они предпочитали отправляться на войну. Сейчас их можно встретить, ну, скажем, на Уолл-стрит. И у них, безусловно, имеются свои представители в преступном мире.
— Может, ты и прав, — согласился Уильям Бенн. — Первое впечатление чаще всего самое верное. Мне казалось, я нашел золото, а на самом деле это, возможно, бриллиантовая россыпь. Слушай, старина, а как бы ты поступил на моем месте?
— Он говорит на чистом английском. И даже по-испански изъясняется почти как настоящий кастилец, что большая редкость для сына простого погонщика мулов.
— Это легко объяснить. У парня отличный слух.
— К тому же он умеет думать и выбирать. На твоем месте я дал бы ему доучиться.
— Потратить целых восемь лет на то, чтобы таскать его по школам?! — нетерпеливо воскликнул Уильям Бенн.
— Зачем же так много? Хватит и восьми месяцев, чтобы, скажем, подшлифовать его манеры, подружить его с книгами и в самых общих чертах ознакомить с нашим миром. Думаю, это будет несложно. Разве трудно научить ястреба летать?
Уильям Бенн нахмурился и снова покачал головой:
— Ну а кто будет его учить? И чему его надо учить?
— Прежде всего, считаю, нужно обязательно сохранить этот мексиканский колорит, — задумчиво проговорил доктор. — Обязательно сохранить. Ведь, насколько я понимаю, парень в дальнейшем будет в основном работать в Штатах, так? А в Штатах ничто не придает человеку такой изюминки, как иностранный колорит. Мы, американцы, с подозрением относимся к породистым соотечественникам. Нам почему-то кажется, что у образованного человека непременно должны быть на руках мозоли, нам нравятся простолюдины, сумевшие прорваться в высшие сферы. А вот иностранцы совсем другое дело. Мы смотрим на них снизу вверх. Они словно заполняют нишу, отведенную для знати.
— Ну а, скажем, ты, доктор, ты смог бы сделать из него благородного? — поинтересовался Уильям Бенн со свойственной ему одному демонической ухмылкой.
— Я думаю об этом, — ответил тот. — Только пока не решил. Предположим, к примеру, что мы сделаем его членом старинной испанской семьи…
Дверь открылась, в комнату вошел Рикардо.
— И что же ты слышал? — беззлобно спросил его Бенн.
— Что меня собираются сделать членом старинной испанской семьи, — смело ответил юноша и рассмеялся. Но в его смехе не слышалось ни радости, ни удовольствия. Скорее какая-то горечь. Он чуть помолчал, потом добавил: — А вдруг ничего не выйдет и окажется, что я все-таки мексиканец?
