— Финансовое отношение, — вставил я.
— Да. — Элиот миролюбиво улыбнулся.
— Головы полетели с плеч, — подсказал я ему.
— Одна или две, — уточнил он. — Но когда разражается что-то в этом роде, публика узнает только о верхней части айсберга. Кто-то ушел в отставку, кто-то проиграл на выборах. Но попавшие под удар не обязательно были самыми злостными преступниками. Они просто не смогли увернуться. У них не хватило денег, чтобы замять скандал. Когда назревает нечто подобное, на поверхности идет большое волнение, возмущение — с корабля кидают несколько лет, чтобы облегчить положение, даются обещания. «Я позабочусь о тебе, доверься мне». Люди, которые действительно заправляют всем этим, остаются в тени.
— И Остин был одним из них.
Элиот осторожно изменил формулировку.
— Остин… помогал. Он не участвовал в сделке с самого начала. Но когда борт корабля таранили первые торпеды, ему удалось спустить лодку и прихватить с собой несколько терпящих кораблекрушение. Я не слишком метафорично выражаюсь?
— Нет. — Я тут же подумал о том, что Элиот мог оказаться тем пассажиром, которого подобрал Остин. Чем не услуга?
Элиот снова покачал головой.
— Я не участвовал в этом. Я не богат и не служил тогда в прокуратуре. Никто не пытался приобщить меня к этой сделке.
Мне все еще казалось, что Элиот честен. Я знал, что это была всего лишь иллюзия, но она была мне необходима. Я верил ему.
— Но Остин помог выкарабкаться другим людям, — продолжал Элиот. — Они все еще работают под твоим началом. Сейчас это основной источник власти Остина. Люди ему обязаны.
Я подумал, что мы подошли к развязке и сейчас Элиот скажет мне наконец то, чего я от него ждал. Настало время надавить на него.
— И что сделал с этой властью Остин Пейли?
Элиот уклонился от ответа. Он не смотрел на меня.
— Я бы не посмел взвалить эту проблему на твои плечи, преемник. Я должен был покончить с ней раз и навсегда. Думаю, что мне это удалось.
Я поднялся.
— Элиот, у меня зародилось ужасное подозрение. Ты знаешь какое. Скажи мне, что я не прав.
— Сядь, Марк. Не уходи, не разобравшись до конца.
Он строго смотрел на меня, стараясь говорить с прежним авторитетом.
Но авторитета у него больше не было.
В поисках ответа я должен был разыскать того, кому нечего было терять, кто бы с удовольствием выложил мне все. Я знал, с кого начать. Бен Доулинг был судебным репортером в одной из газет еще за двадцать лет до того, как я стал преуспевающим прокурором. Он был асом той журналистики, о которой в шутку говорили, что ее пропуск в шляпе. Он продолжал носить костюм каждый день, даже когда его младшие коллеги носились по коридорам Дворца правосудия в джинсах и футболках. Теперь Бен уже вышел на пенсию. Он уверял, что всегда найдет ежедневную газету в маленьком городке, которой понадобится главный редактор, но не смог заставить себя уехать из Сан-Антонио. После моего разговора с Элиотом я заглянул на огонек к Бену, в его недавно отремонтированный дом на юге города с тремя спальнями, с маленькими комнатками, которые оказались гораздо уютнее, чем я себе представлял. Две стены были доверху заставлены книжными полками. Это не было жилищем старого человека. Бен заметил, как я осматриваюсь, проходя в гостиную.
