Весна | страница 55
Скоро уезжаем за границу. Я вам оттуда пришлю адрес. Дедушка, миленький, надо все-таки, я думаю, прислать сюда бабушкин трельяж красного дерева. Пусть тетушка видит, что мы у дедушки Хованского жили тоже не как последние какие-нибудь.
Целую вас крепко-крепко. Привет Сингапурке, злому попугайке.
Ваша забытая Тамара".
Все мы прочитали письмо Тамары. Сидим, молчим. «Веча» сегодня не получилось — нечего обсуждать, все ясно.
Иван Константинович прощается и идет к двери:
— Ты, Леня, здесь оставайся. Я немного пройдусь — пускай меня ветерком ополоснет…
После его ухода Леня бежит к окну. Смотрит на улицу и удовлетворенно кивает:
— Молодец Шарафут! Ведь он еще ничего не знает, что за письмо, о чем письмо. А вот чувствует, что дедушка огорчился, и — глядите! — идет за ним! Крадком идет, чтобы дедушка не заметил…
Глава шестая. НЕЖДАННЫЕ ГОСТИ
Вечернее чаепитие на даче — священнодействие!
Оно объединяет не только членов семьи, но и друзей, приехавших или пришедших пешком из города (дачный поселок расположен от города недалеко). В особенности, в такие времена, как сейчас, когда все волнуются из-за всяких неожиданных поворотов в деле Дрейфуса. Крейсер «Сфакс» уже приплыл во Францию, и слушание дела уже началось в суде города Ренна, в Бретани.
Все недоумевают, почему дело слушается не в Париже, а в бретонском захолустье. Все гадают: хуже это для Дрейфуса или лучше? Умные люди считают, что хуже. Это врагам было нужно, чтобы новый процесс слушался не в Париже, где сильны социалисты, где много рабочих, учащейся молодежи, много сторонников Дрейфуса. Бретань — это не только глубокая провинция. Спокон веку Бретань — это сердце контрреволюции, монархических заговоров, зловещее гнездо католических священников.
Ничего хорошего тут ждать не приходится.
И в нашем городе — далеко от Франции — честные люди мечутся, стараются узнать что-нибудь помимо скудных газетных телеграмм, хотят встречаться с единомышленниками и друзьями, разговаривать и спорить до сипоты, засиживаясь иногда до поздней ночи за вечерним самоваром.
Мы сидим на балконе: мама, папа, Иван Константинович с Леней, Александр Степанович.
У всех, по-видимому, то сдержанно-сосредоточенное настроение, какое обычно нападает на человека в этот час.
— О чем вы так упорно думаете, Александр Степанович? — спрашивает папа.
— Я? Да как будто ни о чем особенном… — отвечает Александр Степанович, словно стряхивая с себя задумчивость. — У меня почему-то все время вертится в мыслях: «…сообщите капитану Дрейфусу…»