Но этот страх оказался напрасным: Тамара любит Ивана Константиновича, она его ни на кого не променяет!
Тамара все плачет: «Дедушка, дорогой мой!» Она прижимается к нему, словно боится, как бы он не послушался этой тетки и не отправил их — Тамару и Леню — в Питер!
А Иван Константинович — ох, и недогадливый! — не понимает этого. Обнимая Тамару, гладя ее растрепавшиеся волосы, он вдруг берет ее за подбородок, поднимает к себе ее лицо и, глядя прямо в красивые плачущие глаза, спрашивает тихо и печально:
— Значит, уедешь? Да?
Ну какой непонятливый! Разве он не видит, как она плачет, как она обнимает его: «Дедушка, дорогой! Ужас, как я вас люблю!» Ведь совершенно ясно: она любит его, она не променяет его ни на какую тетку!
Но тут Тамара начинает бормотать сквозь слезы что-то совсем неожиданное:
— Дедушка, ведь она правду пишет. Конечно, в Петербурге и институт другой, и общество другое! И балы, дедушка!.. И потом, ведь я вправду скоро буду совсем большая, а за кого мне здесь выйти замуж? За Андрея-мороженщика? Вы же сами понимаете это, дедушка, правда?
— Понимаю, птиченька, понимаю… — кивает Иван Константинович.
— И вы не сердитесь на меня, дедушка, правда?
— Не сержусь, птуша.
— И горевать не будете, когда я уеду?
— Постараюсь, птуша, постараюсь… — И Иван Константинович беспомощно озирается на нас.
— Нет, вы мне обещайте, что не будете горевать!
Иван Константинович, ссутулившись в своем кресле, как-то осунулся, словно постарел на глазах.
А Тамара, быстро успокоившись, уже весело щебечет:
— Я думаю, дедушка, надо ехать поскорее! Чтоб пожить нам с Леней летнее время на даче в Павловске.
Но тут Леня вскакивает так порывисто, как взвивающаяся в воздух ракета.
— «Нам с Леней»! Почему это такое «нам с Леней»? И почему никто не спрашивает у меня, чего я хочу?
Иван Константинович резко поворачивается к Лене:
— А разве ты… разве ты не хочешь уехать в Питер?
— А почему мне этого хотеть? — почти кричит Леня. — Тетушка эта… Она к нам два раза приезжала… Она бабушку нашу не любила! Я сам слышал, она говорила, что дедушка бабушку «осчастливил»! Тетка эта за четыре года в первый раз о нас и вспомнила. И знаете отчего? Пусть Тамара вам расскажет. Тетка ей об этом написала.
— Леня, — строго одергивает его Тамара, — перестань!
— Не перестану! Тетка ей пишет: она там спиритизмом занимается, столы вертит. И вдруг явился дух нашего дедушки Хованского и сказал е, й: «Евдокия! Сестра! Спаси моих внуков!»
Леня говорит замогильным голосом, и, как ни взволнованы все, я замечаю, что у папы шевелятся усы и дрожит подбородок: ему смешно.
