— Королева Агнесс — более опасная колдунья, чем королева Энжебурж, — роптал люд, — не иначе, как она использовала волшебство, чтобы держать короля в своей власти.
В городах королевства неистово осуждали поведение короля. Никто не мог понять, как это государь так легко согласился с исключением Франции из христианства из-за женщины. Тогда-то и стали называть Агнесс именем, которым ее окрестил папа римский в одном из писем: Самозванка…
Грозный приговор был приведен в исполнение, вся религиозная жизнь была парализована, народ роптал. Последствия Интердикта были жуткими.
Вот что говорил Рудольф, монах, живший в то время: «Какой убогий вид! Двери церквей и монастырей заперты на замок. Христиан отгоняют, как собак. Не проводятся ни церковные службы, ни крещения. Не видно толп народа, собиравшихся обычно в дни религиозных праздников. Никто из умерших не погребается в соответствии с христианским обрядом. Трупы повсюду отравляют воздух и вселяют ужас в живых».
Филипп Август знал, что народ упрекает его в том, что он не уступил папе, он знал, что все эти мертвецы, которых больше не хоронили, могут вызвать ужасные эпидемии, знал, что в эти времена фанатичной веры никто не простит ему, что он допустил закрытие церквей, и все же он не мог расстаться с Агнесс. Все его недовольство и злость за случившееся обрушились на несчастную Энжебурж…
И вот однажды утром, вооруженные люди вошли в камеру монастыря в Сизуин, где находилась «бывшая» королева.
— Именем короля, вы должны последовать за нами! Бедная затворница привстала в страхе:
— Куда вы меня поведете?
— Король запретил нам это говорить.
Энжебурж задрожала от страха. Она подумала, что ее поведут куда-нибудь в тихое место, чтобы спокойно заколоть, и сожалела о смерти в двадцать пять лет.
Но она покорно вышла из камеры и села на приготовленную для нее лошадь.
Посланцы короля не получали приказа убить ее. Король ограничился указанием перевести ее в тюрьму, расположенную в более глухом и укромном месте. Энжебурж пришлось прожить там долгие годы.
Не очень счастливой была и жизнь Агнесс. Всецело поглощенная своей любовью, она умоляла Филиппа Августа бросить все и уехать с ней подальше от Парижа, подальше от Франции…
Но Филипп Август даже в то время, когда он впал в немилость папы и его народ начал в нем сомневаться, желал остаться королем и думать об интересах своего государства. Он снова присоединил к королевским владениям графство Эвре, принадлежавшее английскому королю, женив (обряд из-за Интердикта состоялся в Нормандии) своего сына, принца Людовика, на внучке Алиеноры — Бланке Кастильской (этот брак мог внушить надежду на примирение между двумя соперничавшими династиями), а также обнародовав знаменитую грамоту, обозначившую привилегии Парижского университета. Чтобы показать папе, что он хозяин своей страны, прогнал многих епископов, выслав их за пределы Франции и конфисковав их имущество.
