Слушатель снова цинично ухмыльнулся:
— И что же твой Гельмут получал взамен за эти «дорогие побрякушки»?
— Ничего!!! — закричала Джордан и полетела на него, потому что как раз в этот момент катер мягко ткнулся в стенку причала.
Сильные руки подхватили ее и прижали к широкой груди. Однако эти объятия были далеко не столь нежными, как прошлой ночью. Его руки уподобились стальным обручам, а лицо, склонившееся к ней, было искажено гримасой отвращения.
— И ты действительно думаешь, что я настолько туп, чтобы всерьез поверить твоим россказням? Чтобы такой богатый и галантный кавалер, как Гельмут Экхердт, и ни разу в полной мере не воспользовался своими достоинствами? — Ривз надвинулся на нее всем телом — настолько зловеще, что не могло быть никаких сомнений в эмоциях, которые им в этот момент владели. Он держался с ней оскорбительно, будто перед ним была последняя шлюха.
Джордан уперлась ему в грудь.
— Отпусти сейчас же! — прошипела она сквозь стиснутые зубы. — Не смей ко мне прикасаться.
К ним, деликатно потупившись, приблизился рулевой, и Ривзу не оставалось ничего иного, как выпустить ее из железных объятий. Джордан подхватила сумочку и, избегая любопытного взгляда рулевого, бросилась прочь. Уголком глаза она заметила, как Ривз перебрасывает через плечо ремень сумки с фотоаппаратом.
Едва ей удалось с помощью матроса перебраться на пристань, как Ривз, одним прыжком перемахнув через узкую полоску воды, оказался рядом и снова ухватил ее за руку.
— Я же сказала: не прикасайся ко мне, — напомнила ему Джордан, попытавшись вырвать свой локоть из его пальцев. Однако могла бы и не пытаться — силы их были неравными.
— Нет. Я обещал Гельмуту проводить тебя до самой двери, а я никогда не лгу людям в глаза. — Скрытый намек не укрылся от ее внимания, и она уже собиралась достойно парировать его колкое замечание, когда он с внезапной растерянностью спросил: — И каким же, интересно, образом мы доберемся отсюда до твоей чертовой лавки?
Даже не зная дороги, Ривз был намерен проводить ее до дома во что бы то ни стало. Самым разумным в такой ситуации было послушно идти вместе с ним. Неопределенно кивнув вперед, Джордан проинструктировала его:
— Второй поворот — налево.
Несколько кварталов они прошли в полном молчании. Вскоре улицы превратились в узкие переулки. В этом запутанном лабиринте передвигаться разрешалось только пешеходам. Джордан спотыкалась, не поспевая за его широким, решительным шагом. После банкета ее ноги, казалось, вот-вот отвалятся, однако она готова была скорее умереть, чем пожаловаться или попросить его умерить шаг.
