Немедленно гражданка Ландель заняла его кресло, позвонила в колокольчик и закричала:
— Сюда! Ко мне, депутаты! Я всем дам слово!
Некоторые возмущенные депутаты покинули Собраний. Другие остались, и девицы карабкались к ним на колени, целовали и дарили «непристойные ласки».
На каждой скамейке разыгрывались гротесково-эротические сцены. Проститутки, подняв юбки, демонстрировали всем источник своих доходов, вызывая, естественно, среди депутатов смущение и смех.
Вскоре те, у кого кровь была погорячее, сдались. Другие последовали их примеру. На два часа огромный зал Собрания превратился в шумный бордель.
Когда оргия кончилась, каждый представитель народа вернулся в гостиницу в сопровождении одной или нескольких девиц. Говорят, что в банях началась ужасная вакханалия, продлившаяся всю ночь.
В конечном итоге все депутаты остались очень довольны этим экстравагантным вмешательством в их работу. Все, кроме одного, который боялся женщин и был девственником в свои 31 год. Его звали Максимильен Робеспьер.
Бедняга страшно смутился, когда одна из проституток уселась к нему на колени. Боясь, что не сможет соответствовать, он просто вежливо разговаривал с ней о политике, комментируя события дня. Вечером он все-таки немного возбудился и позволил ей прийти к нему в номер, где и потерял, наконец, девственность и робость.
На следующее утро женщины снова пришли ко дворцу. Вооруженные пиками, палками и дубинами, они выкрикивали ужасные слова.
— Смерть! Отрежем королеве голову и поджарим ее печень!
Другие собирались сделать кокарды из внутренностей «этой чертовой мерзавки».
В десять часов на балкон вышел король и объявил, что согласен перебраться в Париж и обосноваться там навсегда…
Толпа шумно праздновала свою победу, а подавленный Людовик вернулся в свои апартаменты. Рушилась монархия, которой было тринадцать веков…
Двумя часами позже монархи, окруженные впавшими в неистовство орущими женщинами, отправились в столицу.
На этот раз революция отправлялась в путь…
Идя впереди королевской кареты, женщины несли надетые на пики головы двух стражников, убитых накануне. Съежившись в глубине другой кареты, сидел человек, с ненавистью глядевший на весь этот сброд, оскорблявший существо, которое он любил больше всего да свете. Этим человеком был Ферзен.
Держа руку на эфесе шпаги, он готов был кинуться да толпу, чтобы умереть за Марию-Антуанетту…
В Париже толпа приветствовала «булочника, булочницу и маленького подмастерье», но друзья Филиппа Орлеанского спровоцировали в нескольких местах опасные столкновения. В Отейле какие-то мерзавцы плевали в карету; в Шайо помощник булочника бросил гнилые фрукты в голову лошадям, а на улице Сент-Оноре какая-то проститутка задрала юбки и показала свой зад удрученным монархам…
