Когда-то Джереми Хабер мастерил столы и стулья, даже китайскую мебель и комоды, и вот тогда они продавали эти товары торговцам и фермерам. Они не зарабатывали на этом слишком много, но это давало ему возможность сознавать, что он вносит свой посильный вклад в семейный бюджет.
Но потом его плечи и спина начали слабеть, и он уже не мог стоять на ногах так долго, как раньше, и теперь был вынужден довольствоваться изготовлением мелочей. Почтовые ящики, вазы для фруктов, подставки для ручек и чернильниц… а в последнее время еще и птички.
Энджел взглянула на него, улыбка дрожала на ее губах.
— Это так красиво, папа, — произнесла она ласково.
— Как ты думаешь, ты сможешь продать ее? Она больше, чем другие, я знаю…
— Да, конечно, — поспешила она его заверить. — Она принесет, я думаю, десять долларов!
— Десять долларов? — Он выглядел потрясенным. — Так много? За такие деньги можно купить хорошее седло!
Энджел засмеялась и бережно поставила фигурку на камин.
— Больше так не будет, папа. Никто больше ничего не получит за бесценок. А ты должен назначать высокую цену — только так люди станут думать, что они приобретают что-то ценное.
— Все-таки я не советую тебе завышать цены. Это не правильно, и я не хочу, чтобы ты становилась жадной.
Она улыбнулась и, взяв отца под руку, проводила его на место.
— Ну хорошо. Я продам эту чайку за семь долларов, если мне придется это сделать. Но она стоит намного больше. Ну а теперь посиди немного и поговори со мной. Хочешь что-нибудь поесть? Кажется, от ужина остался кофе и немного пирога.
Джереми ласково улыбался ей, опускаясь на стул.
— Нет, ничего не надо. Посиди рядом со мной. А то бегаешь по дому весь день, я едва успеваю посмотреть на тебя.
Она села рядом с отцом и облокотилась на стол.
— Расскажи мне какую-нибудь историю.
Старик хмыкнул.
— Бог мой, детка, разве ты не услышала от меня все истории, которые я знаю?
— Расскажи мне об океане, — настаивала она. — Обожаю слушать о тех временах, когда ты был еще мальчишкой.
Его взгляд снова стал удивительным, мечтательным" когда он сказал:
— Ну так вот, знаешь ли, в тех местах, откуда я родом, океан совсем другой на вид, не такой, как здесь. Мои родственники были рыбаками…
Энджел слушала его рассеянно, потому что он был прав: она слышала эту историю уже много-много раз. Она попросила отца рассказать об этом еще раз не столько ради удовольствия услышать, сколько потому, что ему было приятно рассказывать. И еще потому, что она любила слушать звук его голоса, когда он был таким тихим и спокойным, наполненным приятными воспоминаниями. И еще ей нравилось, что, когда он оглядывался назад, в свое детство, даже морщины на его лице разглаживались.
