Враг смерил Фитчета с головы до пят:
— Ты, северный хрен. Ты хоть знаешь, кто перед тобой? Да я тебя по стенке размажу, полетишь по Ml в свой сраный Бирмингем.
Фитчет подался вперед, пока он излагал все это. Он медленно закипал — не хватало еще выслушивать такое от сопляков.
— Ты можешь попробовать, парень, — процедил он почти шепотом. — Но в этот раз я не дам тебе сбежать. Лично займусь тобой и позабочусь о том, чтобы ты ходил оставшуюся жизнь только под себя.
Теперь они стояли почти нос к носу, и Фитчет уже был готов сорваться, когда между ними протиснулся Алекс.
— Свиньи , — предупреждающе прошипел он. Фитчет не спускал глаз с противника, когда
Алекс оттер его в сторону. Глаза его сузились, а губы сжались. Напряжение внутри нарастало с каждой секундой. Причем противник не дрогнул.
— Фитч, здесь полиция, — увещевал голос Алекса откуда-то сбоку, но Фитчет не мог оторвать взгляда, как зверь от добычи.
— Что здесь происходит? — осведомился чужой голос со стороны.
— Ничего особенного, офицер, просто спор из-за пролитой пинты.
Фитчет слышал все это, он даже чувствовал по Движению толпы, как вошел полицейский, но все это происходило где-то в стороне. Далеко, не здесь. Он не собирался идти на попятный. Тем более с этим засранцем, который не имеет даже уважения к старшим.
— Ну ладно, сынок. — Рука на плече развернула его, прерывая противостояние.
— Твой сынок в параше, козел, — огрызнулся он. — Отвали.
Полисмен осмотрел его:
— Похоже, ты, парень, поддатый. Ну-ка, пройдем.
Фитчета вывели из паба, завели за угол и поставили к стенке. Алекса и противника вблизи уже не было, но он заметил, что Хоки следует за ними и держится неподалеку, на расстоянии слышимости.
— Слушай, ты, шутник, не знаю, в чем у вас там дело, но сейчас все это быстро закончится, понял?
Фитчет смерил взглядом стоявшего перед ним полицейского. Его ровесник, лет 30-31. В другое время и в другом месте они могли быть напарниками. Но теперь перед Фитчетом был только козел в униформе. Бляха номер 3876. Гарри Фитчет превосходно знал одну вещь — от служителей правопорядка лучше держаться подальше. Этот инстинкт спасал его от камеры уже на протяжении нескольких лет.
— Простите, офицер, — сказал он извиняющимся тоном. — Не знаю, что на меня нашло. Сами понимаете, чего не скажешь под горячую руку. Вы же знаете, какие там порядки: пока дождешься своей пинты, а потом какой-то прощелыга вышибет ее у тебя из рук. Просто вышел из себя на секунду. Простите великодушно.
