— Иди, — приказал Ути. — Хозяин ждет тебя.
Он подтолкнул Ануну к палатке. Войдя внутрь, девушка поразилась ее роскошному убранству, чудесным коврам на полу. Запах конопли витал между промасленными занавесками, будто здесь только что курили. В чашах стояли засахаренные стебли папируса для гостей. Надушенный мужчина лежал вытянувшись на диване; кроме набедренной повязки, на нем ничего не было. Его нагота подчеркивала совершенство его тела, абсолютно лишенного волос и умащенного благовониями. Посередине его лица была широкая повязка из белого льна, доходившая до самых глаз. При появлении Ануны он вежливо встал. Каждый его жест свидетельствовал о том, что он привык вращаться в высших кругах.
— Входи, добро пожаловать, — произнес он странно гнусавым голосом. — И сними с себя эти лохмотья. Ути подберет тебе одежду, достойную твоего имени. Как ты заметила, мы стараемся держаться в стороне от варваров, от которых — увы! — мы не можем избавиться. Твой побег прошел удачно? Тем лучше, потому что у нас с тобой будет много работы.
Просвечивающие ткани делили палатку на несколько секций, но имели чисто символическое значение, поскольку палатка тем не менее просматривалась целиком. Ануна отметила, что в ней находилось невероятное количество склянок с благовониями и немного материала для производства новых. Горшочки с мазями, корешками, запечатанные воском, стояли на крышках больших сундуков из сандалового дерева.
У нее не хватило времени подумать о назначении всего этого, так как Ути сорвал с нее тряпье, обнажив ее, словно для продажи на рабовладельческом рынке. Она отвернулась: очень уж не понравились ей заискрившиеся глаза мужчины в повязке. Слуга подал ей чистое платье с множеством мелких складок.
— Нетуб тебе наверняка рассказал про меня, — приветливо произнес мужчина в повязке. — Меня зовут Дакомон, я был изобретателем лабиринтов… Придворные Анахотепа считали меня архитектором усыпальниц. А в свободное время я для собственного удовольствия и для своих любовниц создавал благовония.
Он начал объяснять, как ему удалось разработать идеальную защитную систему погребальных камер: изменяющийся лабиринт, не ускользнувший от глаз фараона. Говорил он тусклым и гнусавым голосом, слушать который было трудно, потому что он прерывался странными булькающими звуками, раздававшимися из-под повязки на уровне носа… или по крайней мере места, где должен был находиться нос, так как Ануна заметила, что ткань казалась неестественно плоской там, где должна была вырисовываться горбинка носа. Ей стало по-настоящему нехорошо, и она опустила глаза, чтобы не смотреть на изуродованную часть его лица.
