Братья возвращались с заутрени, и тут Жеана осенило.
Он осторожно встал, проскользнул в скрипторий, где за столом, положив голову на руки, похрапывал Алжернон рядом со своими письменными принадлежностями.
— Проснитесь, — прошептал Жеан, легонько тряся его за плечо. — Вы зря жжете свечу. Берите ключ, я хочу еще раз взглянуть на картину.
— Нет… нет, не стоит, — запинаясь, проговорил писец. — Мне не надо было показывать ее вам, но захотелось похвастаться… Меня одолела гордыня.
Жеан взял его за локти и силой заставил встать. Через некоторое время они уже входили в запретную кладовку. Покидая скрипторий, Жеан захватил с собой большую лупу, при помощи которой копиист читал пришедшие в негодное состояние манускрипты.
Он приказал Алжернону светить ему, пока медленно водил лупой по картине. Почти сразу Жеан отыскал желаемое.
— Смотрите-ка! — присвистнул он. — Вот сюда, на поверхность котла.
— Что? — воскликнул писец-миниатюрист.
— Взгляните на котел слева, — пояснил Жеан. — Он сделан из меди, а на нем отблески огня. Если смотреть внимательно через лупу, можно заметить, что детали выписаны очень тщательно, и они отражаются в металле, как в зеркале.
Жеан снова наклонился к картине. Он не лгал. Художник написал на выпуклости котла крохотное деформированное изображение. Сцена происходила за картиной, и сосуд служил как бы зеркалом. Прищурившись, можно было разглядеть монаха с длинным узким лицом и крючкообразным носом; он доставал из рукава рясы черный флакон, собираясь вылить его содержимое в бокал, стоявший на подносе. Лицо монаха выражало напряженность и ненависть. На округлости флакона ясно виделся череп, так что не оставалось никаких сомнений в содержимом бутылочки.
— Вот вам и настоящий убийца, — прошептал Жеан. — Разгадка заключается в картине, но никто этого не заметил. Все увидели только очевидное: повар за работой. Понимаете? Если убрать лупу, изображение исчезает, видны лишь отблески огня. Изобразивший это так боялся отравителя, что не посмел откровенно указать на него. Он облегчил свою совесть этой проделкой.
Алжернон нагнулся и долго смотрел в лупу. Вдруг он задрожал, побледнел и выпрямился, словно увидел дьявола.
— Вероятно, вы правы, яд льют в серебряный бокал приора, я узнал его… — невнятно пробормотал он. — Однако Базен признался…
— Еще бы, — проворчал Жеан. — Не будьте так наивны. Вам ведь известно, что под пыткой любой признается в чем угодно.
— Не говорите никому, — тяжело задышал Алжернон. — Слышите? Вы подвергнетесь опасности, если начнете болтать. Эта трагедия уже в прошлом.
