Позже старик скажет Джейн:
— Первый раз в жизни я тогда кого-то спас. Гораздо чаще мне приходилось делать противоположное. Обычно я держал голову человека под водой до тех пор, пока на поверхности не переставали булькать пузыри. С тобой я впервые засомневался: взять ли весло и ударить тебя по голове или все-таки втащить в лодку. Надеюсь, мне не придется пожалеть о сделанном выборе. Да что тут рассуждать: я тебя спас, значит, твоя жизнь принадлежит мне. Все равно что я купил тебя, понимаешь? Купил на базаре!
Джейн покорно кивнула. Она была согласна на все. Слушаться — это как раз то, в чем она преуспела за свою недолгую жизнь.
Старик живет на берегу озера в старой хижине на сваях. В доме сыро, пахнет плесенью. Доски настолько пропитались водой, что ногтем в них можно проделать желобок, не прикладывая особых усилий. Дом построен из бальзового дерева, обычно идущего на гробы, предназначенные для кремации. Все в доме ветхое, дряхлое, он напоминает реставрированные постройки старого Запада, которые можно увидеть в музеях. Предметы быта Джейн приходилось раньше видеть лишь в кино: керосиновая лампа, эмалированный кофейник, деревянный бочонок, жестяные тарелки. Множество вещей, появившихся на свет до изобретения кока-колы, то есть в пещерные времена. От всех этих музейных экспонатов исходит запах тлена и старости. В корзине свалены в кучу сомнительной свежести кальсоны, и повсюду бегают эти мелкие отвратительные насекомые, живущие на помойках, о которых Джейн знает только потому, что мама с папой решили сделать одного из них героем мультфильма: Багги Таракан-очаровашка. На перевернутом ящике, как царь на троне, над всем этим царством хламья возвышается черно-белый телевизор, питание к которому подается от установленного на крыше ветряного двигателя. Стоит ветру немного ослабеть, и изображение на экране гаснет. Джейн не приходилось раньше видеть черно-белый телевизор, она думает, что в наше время ими пользуются только обитатели трущоб.
Она вся дрожит, оставшись в блузке и трусиках, с которых по ногам стекает ледяная вода. Старик раздевает ее, не спрашивая, нравится ли ей это, и даже не пытается делать вид, что смотрит в другую сторону. Он сдирает с нее прилипшую одежду, как шкурку с вареной картошки, словно Джейн кукла или выставленный в витрине манекен. У старика шершавые руки, пальцы заканчиваются желтыми, очень твердыми старческими ногтями. Он оставляет ее стоять совершенно голой посреди комнаты, а сам выжимает ее вещи на веранде. Джейн не знает, что с ней будет дальше, и ждет новых приказаний старика. Она теперь никто, и считает это нормальным, и даже если он решит выменять ее на ящик пива, Джейн будет не вправе возражать.
