Из-за своих больных ног я лежал в блиндаже. Альфред зажёг огонь и намазал мне бутерброд, но настроение у нас не было праздничным. Дрова кончались, и надо было идти за ними наружу. Альфред апатично сидел со мной у угасающего огня. После долгих уговоров он, наконец, пошёл в лес и принёс маленькую рождественскую ёлочку, затем нашлась пила, и скоро огонь вновь разгорелся. Вскоре появился транспорт с рождественскими подарками. Альфред посадил рождественскую ель в наполненный песком ящик из-под боеприпасов, а затем меня ненадолго попросили выйти из блиндажа вычислителей, который превратился в рождественский дворец. Чертёжные инструменты были убраны, а стол вместо скатерти был накрыт обратной стороной карты русской местности. Снарядная гильза, как подставка под ель, также была обернута белой бумагой, дерево было украшено золотой звездой, а перед ним в песок была воткнута свеча. Затем было выставлено рождественское угощение на троих, так как к нам со вчерашнего дня присоединился Хайнц Винен. В ходе наступательных боёв он был ранен и вчера после выздоровления вернулся из Германии из запасного артиллерийского дивизиона. Вместо Линдена его поселили к нам в блиндаж наблюдателей, и теперь он с нами празднует Рождество. В семь часов в блиндаж вошли Альфред и Винен. Когда они встали перед входом и посмотрели сквозь маленькое стеклянное оконце, я зажёг коптилку и открыл дверь со словами: «Дети мои, входите же!» Затем мы вместе пели: «Тихая ночь, святая ночь» и читали рождественские молитвы. Пожелав друг другу радостного Рождества, пожав от всего сердца руки, мы начали свой маленький праздник французским красным вином и немецкими рождественскими пирожными. Мы болтали о прошлом и о доме. Время от времени звонил телефон, но не для того чтобы передавать команды на открытие огня, а чтобы поздравить с Рождеством. Я позвонил в офицерский блиндаж. Там тоже было праздничное настроение. Оно ощущалось повсюду. Его можно было прочитать на каждом лице и уловить в любом слове. Ведь это было Рождество!
Четверг, 25 декабря 1941 г.
Сегодня Рождество. Я лежу в блиндаже и думаю о вас. Как вы провели праздник? Кто был из сестёр и братьев? Чувствует ли мама себя лучше, хорошо ли отец перенёс операцию, вернулось ли к нему зрение? Ответ на эти вопросы я получу лишь через несколько недель.
Пятница, 26 декабря 1941 г.
Первый день после Рождества прошёл в целом спокойно. Противник, казалось, тоже устал и почти не давал о себе знать. У нас было тихо, а с передовой приходили донесения: «Полное спокойствие на участке фронта». Значит, наши храбрые пехотинцы, несущие тяжёлую караульную службу, вопреки ожиданиям, также получили возможность маленького рождественского покоя. У меня всё относительно хорошо, только отморожены четыре пальца на ногах. Омертвевшее мясо отслаивается, и уже выросла новая кожа. Это продлится ещё несколько дней, затем, думаю, всё будет в порядке. С помощью средства против обморожения, которое я получил в посылке, соблюдая все предосторожности, я смогу без последствий перенести зиму.
