В особенности берегся Масео, успевший за время восстания получить в сражениях двадцать три огнестрельных раны. Он никогда не спал ни на кровати, ни в доме, а подвешивал где-нибудь на деревьях или на столбах гамак. Спал он всегда по-жандармски, одним глазом, и при малейшем шорохе просыпался. Отравить его тоже было трудно, потому что он отличался изумительной умеренностью, ел мало, один только раз в день, да и то пищу самую спартанскую, совершенно не пил вина и не курил табак. Даже кофе не пил. Своих людей он знал всех в лицо, знал, что каждый из них делал, и входил в каждую мелочь.
Но на всякого мудреца довольно простоты: он не заметил, как его доктор влюбился в донну Кармен; не заметил и дружбы, вдруг возникшей между доктором Серрано и дворецким Кристобалем.
А между тем эти два человека, то есть доктор и дворецкий, поняли друг друга с первого взгляда, с первого слова.
В качестве врача и генеральского друга Серрано имел возможность ходить беспрепятственно всюду и во всякое время. Пароль ему всегда был известен.
И вот настала вторая ночь пребывания инсургентов в усадьбе. Был одиннадцатый час на исходе.
Доктор, прилегший было на постель одетым, вдруг встал, взял револьвер и бесшумно вышел.
В ту минуту, когда он выходил из дома, его окликнули тихим голосом:
— Это ты, мой друг? Тебе душно в комнатах? Ты хочешь подышать?
Доктор узнал голос Масео, но самого генерала не было видно в темноте.
— Да, генерал, это я. Там у меня есть опасный больной.
— Ну, иди, иди… Прогуляйся.
— Спокойной ночи, генерал!
Это доктор сказал вслух, а про себя прибавил: «Черт его знает, когда же он спит?»
Серрано направился к большому манговому дереву и, дойдя до него, тихо позвал:
— Кристобаль!
— Я здесь, господин доктор.
— Ведите меня.
Они молча пошли по тропинкам среди обработанных полей хлопчатника. По временам при свете звезд там и сям сверкал штык, и часовой загораживал дорогу.
— Кто идет?
— Офицер.
— Пароль?
Доктор говорил пароль, и их пропускали.
Через полчаса они достигли группы хижин, расположенных довольно симметрично. То были жилища негров. Перед одной из хижин дворецкий остановился и сказал:
— Здесь, сударь.
Он издал свист, на который из хижины отозвались таким же условным свистом. Вслед за тем на пороге хижины появился огромный черный силуэт.
— Сципион, это ты? — спросил дворецкий.
— Я, мушеnote 3.
— Господин наш здесь?
— Да, муше. Он вас ждал.
Все трое вошли бесшумно в хижину, в которой горели две свечки. При свете их доктор увидел на грубой постели неподвижно лежащего человека. Черты этого человека невозможно было различить: все лицо представляло одну сплошную опухоль. Из распухших губ вырывалось прерывистое дыхание.
