— Вылитый, капитан! Клянусь вам.
— Хорошо! Теперь помоги мне перенести… это… этот предмет на палубу.
— Идемте, капитан.
— Осторожно, старина!.. Осторожно.
— Погасить свет в вашей каюте?
— После того, как уйду.
— Вы собираетесь покинуть «Дораду»?
— Нам нужно попытаться спастись.
— Конечно, капитан, но как же месье Феликс?
— Я не забыл о нем. Теперь я хочу спуститься вниз по веревке, к которой привязаны бочки. Как только свистну, опустишь меня.
— И все?
— Еще не все. Слушай и запоминай. Видишь эту коробку?
— Только чувствую, а видеть не вижу, слишком темно.
— Нащупай кнопку.
— Да, капитан. Я понимаю: здесь электричество…
— Не так громко!.. К этой коробке тянется шнур от бобины, которую я забираю с собой.
— Понимаю… стоит нажать на кнопку и…
— Да не ори же ты так!..
— Молчу! Мне все ясно.
— Сейчас половина восьмого. Прекрасно! В половине девятого, ни минутой раньше, ни минутой позже, нажмешь на кнопку. Слышишь: точно в половине девятого, если хочешь спаслись.
— Даже если вы не вернетесь?
— Даже если не вернусь!..
— Это все, капитан?
— Ты хорошо запомнил?
— Как «Отче наш»!
— Итак, мой отважный Беник, пожмем друг другу руки.
— О! С радостью, капитан, — отвечал матрос, сильно сжимая в темноте ладонь Анрийона.
— Прощай, Беник!
— Прощайте! Удачи, капитан! — Голос его дрогнул.
С этими словами Анрийон ухватился за веревку и, перепрыгнув за борт, заскользил к воде. Устроившись на бочках, подал сигнал Бенику, и тот осторожно спустил вниз таинственный предмет. Больше боцман ничего не слышал. Усевшись на ящик, он рассуждал сам с собой:
— Да-а, положеньице… Что-то будет… При одной мысли об этом я весь дрожу и в горле пересыхает. Эх! Размочить бы, да ничего не прихватил. Еще целый час томиться, а потом… Беник, сын мой, прикуси свой язычок! А впрочем, все равно! Раз уж месье Феликс подстрелил сатанита…
* * *
Пока на «Дораде» разворачивались эти события, самое подробное описание которых не передало бы накала страстей в полной мере, на крейсере происходила трагедия. Героем ее был Феликс Обертен.
Едва прибыв на борт под охраной вооруженных матросов, он оказался запертым в темном чулане. У дверей поставили двух часовых. Полчаса спустя его вывели и препроводили в одну из кают. Там уже собрались штабные. Суровые и непреклонные, они торжественно расселись вокруг стола.
Феликс остановился перед этим импровизированным ареопагомnote 67, прямо напротив тучного старца с седыми бакенбардами, голым, как шар, черепом, угловатым лицом и стальными глазами — командующий собственной персоной возглавлял собрание.
