, в трюмах не густо; наверное, какая-нибудь мелочь на продажу, всякий хлам…
— Ветер, ветер у них в багаже! — послышался звонкий голос одного из стоявших неподалеку матросов, и всех обдало едким запахом лука и чеснока. — Одного взгляда достаточно, чтобы понять: судно направляется к берегам Африки, а там его уж поджидает добрая партия «черного дерева»!
— Не может быть, Мариус!
— Тю-у! Да это ясно как белый день!..
— И что же, вы действительно считаете, что это невольничий корабль? — осведомился пожилой, прилично одетый господин. — Я полагал, что международные законы сурово преследуют этот постыдный промысел, а англичане безжалостно вешают торговцев живым товаром.
— В доказательство скажу вам, папаша, что владелец «Дорады» — англичанин по имени Бейкер, и я работал на его фирму.
— И вы занимались подобным делом?
— Конечно! И неплохо зарабатывал.
— В таком случае могу подтвердить, что капитан Анрийон — совладелец «Дорады», а значит, заинтересован в прибылях.
— Вот именно, капитану нужно доходное место.
В разговор вмешался лоцманnote 37:
— Однако это не мешает капитану Анрийону быть лихим моряком, а «Дораде» летать как птица.
— А как насчет экипажа?
— Команда достойна судна и капитана!
— Что правда, то правда! Взгляните-ка!
— Отдать концы! — послышалось с борта судна, и парусник, маневрируя с небывалой быстротой и четкостью, весь, от бушпритаnote 38 до бизань-мачтыnote 39; оделся в паруса.
— Нечего сказать: чисто сработано!
— А что ты думал? Как, по-твоему, работают матросы, которые не гуляют, не безобразничают и не пьют?
— Но они же бретонцы!..
— И тем не менее они не кутили, сами грузились и разгружались. На берег, между прочим, выходили только вместе и без конца следили один за другим.
— Добавьте к этому, что команда всегда ходит с одним и тем же капитаном.
— Тут явно дело нечисто!
— Куда же власти смотрят?
— Военный комиссар облазил все сверху донизу, да разве что найдешь? У капитана Анрийона все бумаги в порядке, концы с концами сходятся. Допрашивали людей, так они все, как один, подтвердили его слова.
— Ну, а если все это выеденного яйца не стоит, и «Дорада» — обыкновенное торговое судно, плывет, скажем, за опиумом?
— Увидим, — усмехнулись марсельские матросы.
Тем временем трехмачтовик уже миновал мол. Норд-вестnote 40 раздувал паруса. Кокетливо наклонившись влево, «Дорада» устремилась вперед подобно рыбе, имя которой она носила. Покачиваясь на волнах, судно удалялось, трижды подняв и опустив флаг.
