— Об этом я своевременно сообщу в отдел по расследованию убийств, — проскрипел Хаммонд.
— Но ведь я полицейский. Понимаешь? Полицейский, как и ты. Управление шерифа непосредственно заинтересовано в этом деле. Что случилось?
Хаммонд осклабился:
— Я разговаривал с шерифом по телефону. Это было минут десять назад, после того как миссис Куль заявила, что знает тебя. Шериф дал мне совершенно определенные инструкции, Уилер.
— Да?
— Да.
Его так и распирало от самодовольства. Скрипучим голосом Хаммонд продолжал:
— Шериф приказал мне следующее. Во-первых, как только ты появишься, я должен отправить тебя к нему.
Во-вторых, я не должен разрешать тебе разговаривать об убийстве. Особенно с миссис Куль.
— Похоже, старик окончательно выжил из ума, — заметил я.
Хаммонд многозначительно покачал головой:
— Нет, Уилер, дело не в этом. Просто ты слишком близко знаком с миссис Куль. Шериф решил, что в интересах следствия нецелесообразно подпускать тебя к этому делу ближе чем на милю.
— Ты презренный слюнтяй, Хаммонд! Таких, как ты, я, по-моему, видел только пару раз на своем веку.
Я повернулся и вышел из квартиры. Я старался не смотреть на Натали. Я боялся увидеть в ее глазах отчаяние.
Через полчаса я остановил свою машину около дома шерифа. Все окна были ярко освещены. Я подошел к входной двери и изо всех сил затрезвонил.
На мой зов выскочила миссис Лейверс.
— Что вы тут делаете? Решили разбудить мертвого?
— Или шерифа. А кстати, есть между ними какая-нибудь разница?
— А-а, лейтенант Уилер, — вздохнула она. — Я должна была догадаться, что это вы. Что у вас там, очередная драка?
— Заканчивается первый раунд, — улыбнулся я. — Советую вам покинуть ринг. Не пытайтесь воспользоваться своим преимуществом и смягчить мое сердце женским обаянием. Я знаю, вы красивая и опасная женщина, но я не стремлюсь менять свою веру.
Миссис Лейверс пригладила седые волосы.
— Кто из нас двоих опасен, так это вы. Будь я на двадцать лет помоложе, я бы живо обратила вас в православие.
— Леди, двадцать лет назад вы посещали ясли, — возразил я галантно.
— Я бы с радостью поцеловала вас, но боюсь, что вы расцените это как проявление материнских чувств, а мои намерения отнюдь не материнские.
Откуда-то из глубины дома послышался знакомый громоподобный рев Лейверса:
— Где, черт возьми, обещанный кофе?
— Я не потерплю таких слов в своем доме! — отозвалась миссис Лейверс. — Или разговаривай со мной вежливо, или же я прибегну к помощи кочерги. Тут к тебе пришли.
