Только вот собственных детей у этих Матониных не было… Были только племянники — родные и двоюродные, а своих кровных Господь не давал. После того, как умер их первенец, младенцем, не жили дети у главных, самых богатых Матониных. Ольга Диомидовна сколько молилась, сколько на монастыри и иконы жертвовала — а не жили ее дети, и богатство ушло к родственникам — тоже Матониным, но не прямым потомкам Петра Григорьича. А в 1914 году семья окончательно разорилась — вся! Богатство, извлеченное из чугунного котла, набитого золотом, так и расточилось, исчезло.
Сам Аверьян Козьмич до того не дожил, скончался в 1883 году и похоронен в родном Кекуре. А в 1913 году прошел слух, что в гроб к Матонину положен золотой кортик… Благодарные односельчане разорили могилу, выкинули его останки, и кости Матонина таскали по всему Кекуру собаки.
В 1920 году во время уборки в кекурской школе во времянке нашли портреты Аверьяна Козьмича, так сказать, кровопивца и эксплуататора. «Куда их?» — «А в огонь!» Тогда дети выкололи глаза портрету и долго издевались над ним, перед тем как бросить в огонь.
А в 1931 году построили в Кекуре свиноферму, а подходящей плиты и не было. Рядом валялась надгробная плита с могилы Аверьяна Козьмича, и ее использовали рационально — положили надписью вниз, к лижущим языкам пламени, и варили на плите пойло свиньям.
К нашему времени известно об этом человеке очень мало, и даже внешность неизвестна — наверное, эти портреты, сожженные в 1920 году, были единственные. Так, выходит, и сгинул он безвестно, правнук разбойника, сколько не жертвовал на школы и на церкви. Знающие люди говорят — мол, все это оттого, что пользоваться золотом стало третье поколение, а не четвертое. Так-то вот…
Ирина даже засопела, так ей стало жалко Аверьяна Козьмича.
— Что, взгрустнулось?! Тогда еще один кусок этой старой истории — был случай, когда племянница Аверьяна Козьмича выходила замуж, и брат Аверьяна, Михаил, подарил молодой кулон с бриллиантами… Так вот, тут же, на свадьбе, драгоценную вещь опознал купец Баландин — мол, это вещь его матушки, которую ограбили и убили по дороге в Карск… Что, все еще жалко Матониных?! А как быть с купчихой Баландиной?!
— Михал Андреич, все же кончилось давным-давно!
— Вопрос только, для кого кончилось… Баландин-то вырос без матери, и стоит подумать, право, стоит — а что женщина пережила, когда ее убивал этот гад, Петр Григорьевич, первый Матонин?!
Так что история тут у вас, ребята, прямо до ужаса сибирская, — усмехнулся папа, — даже вот эта деталь, кубическая сажень… Разве штука не интересная? Сибирские купцы ими баловались, такими саженями, а больше вроде бы и нигде… Так что пахнет от всей этой истории, ребята, самыми глухими, самыми первобытными сибирскими традициями… И если вы спрашиваете, реален ли клад… скажем так — клад вполне даже может быть.
