Единственная известная пещера находится в 18-ти километрах от места дислокации Особлага 51-11. Возле пещеры сделали засаду, не давшую результатов.
Неисследованное чудо природы принадлежит советскому народу и лично генералиссимусу Советского Союза товарищу Сталину. Когда знают зеки — это белогвардейский террор в интересах мировой буржуазии. В соответствии со Сталинским планом покорения природы прошу дать санкцию на общевойсковую операцию, имеющую целью:
1. Выявление пещер в районе Особлага 51-11.
2. Систематический обыск всех выявленных пещер.
И подпись: начальник Особлага 51-11 Миронов А.В. И дата: 5 марта 1953 года.
Аналитическая записка была датирована 5 марта 1953 года, но судя по всему, никогда не была отправлена по назначению — никаких следов работы с документом, никаких канцелярских отметок. Или это только черновик? Тогда был ли «чистый» экземпляр? И был ли послан?
— Мама, это же дата смерти Сталина?
— Да, детка… Может, потому дедушка и не послал этой записки.
— Мама, получается, что есть этот шар… Или был?
— Получается, что непонятно… Видишь, твой дед честно пишет — мол, не знаю. Чтобы узнать, надо в пещеру лезть. У тебя есть желание лезть в эту пещеру, Ира? — и мама полуулыбнулась, встопорщила челку дочери.
Вывод напрашивался сам собой: ясное дело, ну кому же хочется лезть в пещеру… В пещеру приходится лезть, но кому? Тем, кого положение обязывает, кто хочешь не хочешь, а лезь.
А Ирка, сияя глазами, изо всех сил кивнула головой.
— Что, полезешь?!
— С удовольствием полезу, мамочка! Только тут спелеологов надо…
— Ну, посмотрим…
Тут первый раз екнуло сердце у Ирки, — уж с очень откровенным значением произнесла это мама. И слишком ясно читалось за этим значением категорическое нежелание пускать Ирку в эту самую пещеру.
А мать уже сидела за столом:
— Ну вот… А теперь давай запишем, где надо копать железный ящик.
И второй раз за этот разговор что-то стукнуло в сердце у Ирины.
— От Малой Речки — тридцать километров вверх.
— Та-ак! — записывала мама.
— Там скала красного камня, а у подножия бьет ключ… От ключа надо отсчитать тридцать саженей на северо-восток. Ну… и все.
— А ты уверена, что к северо-востоку? Точно? Мне кажется, к северо-западу?
Мама не подняла глаз, сидела с напряженной согнутой спиной; голос ее звучал небрежно. Слишком небрежно.
Почему-то неприятна стала Ирине мама, ее напряженное внимание, ее стремление непременно узнать все, что доверено было Ире. И впервые маленькая наивная Ирочка, совсем не знавшая истории, подумала, что ведь кровь деда не исчезла, не растворилась с его смертью. Она — в маме.
