«Я всей душой, — согласился генеральный. — Но мне нужны юридические, повторяю, юридические обоснования для возбуждения уголовного дела. Я не могу возбуждать никаких дел, кроме проверочных, на основании телевизионной передачи, кто бы ее ни вел. Получу решение съезда, заключение Конституционного суда, текст указа и тогда — пожалуйста: соберу коллегию, и все, что надо, возбудим. А то попадем впросак, как в марте. Шум подняли, а выяснилось, что никакого указа и не было…»
Руцкой мгновение помолчал, по-прежнему глядя в стол.
«Хорошо, — сказал он. — Ты, наверное, прав, Валентин. Все, что надо, получишь очень скоро. Иди в зал. Скоро начнется сессия».
На выходе генеральный прокурор столкнулся с входящим в кабинет из жужжащей, как улей, приемной народным депутатом Сергеем Бабуриным, напоминающим, благодаря фасону бороды и усов, что-то среднее между Мефистофелем, каким его изображали на русских провинциальных подмостках начала века, и персонажем порнографических открыток того времени.
Он был намеренно медлителен и важен, как петух перед соитием. Небрежно кивнув Липицкому, он обратился к вице-президенту: «Александр Владимирович, юридический комитет считает, что…».
Но в этот момент в кабинет ворвался запыхавшийся заместитель Хасбулатова Юрий Воронин — в прошлом ответственный работник ЦК Компартии Татарстана и руководитель Госплана республики: «Давайте в зал. Все уже собрались. Надо действовать быстрее».
Липицкий встал и направился к дверям вместе с остальными.
«Или вы будете со мной, здесь, — неожиданно сказал ему Руцкой, — или… Как хотите».
Недалекий, обманутый авиационный полковник наивно предполагал, что он может ставить какие-то условия прожженным в интригах партаппаратчикам, у которых таких полковников, которыми можно пожертвовать в экстремальных ситуациях, была целая армия.
Липицкий промолчал. Для себя он уже решил, что чем дальше он будет в ближайшее время находиться от Белого Дома, тем лучше будет и для него и для тех двух партий, которыми ему выпала честь руководить.
Хотя охрана и пыталась оттеснить толпу корреспондентов из приемной и прилегающего коридора, сделать это, как водится, не удалось.
Руцкой вышел на целый лес телекамер и микрофонов, взмахом руки приветствуя журналистов и давая попять, что не намерен никак комментировать события.
Только одна девчушка умудрилась сунуть ему почти под нос микрофон и с теплотой в голосе спросить: «Как вы себя чувствуете, Александр Владимирович?»
