— Возможно, — ответил шериф. — Вы должны разобраться в этой истории, и побыстрее. Два уголовных дела в моем секторе — это излишество.
Я решил, что неплохо бы уточнить некоторые пункты.
— Как будет распределяться работа между мной и Хаммондом?
— Хаммонд продолжит регулярное следствие, — ответил шериф, — а вам разрешаю действовать по своему усмотрению. Конечно, держите друг друга в курсе ваших достижений.
— Не возражаете, если я перекопаю почву, уже обработанную Хаммондом?
— Нисколько, если вы находите это необходимым, — ответил Лейверс.
— Счастлив буду узнать то, что, по мнению лейтенанта, я мог прозевать. — Тон Хаммонда был ледяным.
— Вы получите мой рапорт, — сказал я сладко. — Я постараюсь написать его простенько, чтобы избавить вас от лишнего умственного напряжения.
На этом сеанс иронической разминки закончился.
Шериф и Хаммонд сели в патрульную машину, а я поехал домой на «остине». Вернувшись, я выпил пару стаканчиков, чтобы отогреть кости после морга, и лег спать.
Ночь была долгим кошмаром. Меня затолкали в один из этих проклятых морозильных ящиков, и каждый раз, когда я пытался выбраться, красивая девушка с татуировкой на плече и лицом Чарли Каца старалась запереть ящик. В конце концов с великим облегчением я проснулся.
Надпись «Тихая гавань» красовалась на фасаде здания.
Я открыл стеклянную дверь и вошел внутрь.
Приемщица, невыразительная блондинка в черном платье, приветствовала меня тусклой улыбкой:
— Что желаете, сэр?
— Я желаю поговорить с мистером Родиновым.
Она скептически подняла брови.
— Мистер Родинов очень занят.
— Дела идут неплохо?
— Я вам сказала, что он очень занят, — настаивала она.
— Я из полиции и тоже очень занят. Мне нужно его увидеть. Немедленно.
Я вытащил свой значок как решающий довод. Это не произвело на нее впечатления. Тем не менее она молча потянулась к телефону, набрала номер, шепнула что-то, выслушала ответ и повесила трубку.
— Мистер Родинов сию минуту спустится.
— У вас неплохое заведение, — сказал я из вежливости.
— Мы стараемся достойно почтить прах тех, кого уже нет… Никто не жалуется.
— Конечно, — согласился я. — Умерший уже не пожалуется.
На этом наша беседа замерла.
Через две минуты появился Родинов. Маленький и толстенький, с густыми черными волосами и завитыми на бигуди усами, он, казалось, был одарен агрессивной живостью, не вполне уместной в подобном заведении.
— Копы! — взорвался он. — Весь город наводнен ими.
У меня скоро не останется места для покойников!
