Сердце Мартина сжалось, и он почувствовал сострадание к ней. Не помнить даже самой малости, забыть нужную дату, фамилию, название какого-нибудь острова на Карибах и то мучительно, а тут у человека выпал целый кусок жизни! Не хотел бы он оказаться в ее положении.
Глаза Джинджер потеплели, когда она увидела няню. Очевидно, ее она узнала, решил Мартин и тут же испытал острый приступ давно забытой эмоции, это была совсем детская радость, так как он понял: Джинджер смотрит на него, а не на няню.
— Мартин? — Его имя Джинджер произнесла неуверенно и смущенно, словно школьница, плохо затвердившая урок; ее глаза, то ли серые, то ли синие, наполнились слезами.
— Вы узнаете меня? — спросил он, не обращая внимания на неодобрительное покачивание головой и поджатые губы няни.
Тотчас на лицо Джинджер вернулась гримаса отчаяния.
— Нет, — ответила она и прижала ладони к вискам. — Я спросила ваше имя у сиделки, которая сказала мне, что я могу вернуться домой. — Глаза Джинджер на секунду разгорелись, но тут же вновь потухли.
Няня дипломатично удалилась, оставив их наедине.
— Мне действительно жаль, что я не помню вас, Мартин, — ее голос звучал мягко, она словно успокаивала расстроенного мальчика, — но я очень постараюсь, постараюсь вспомнить. Я осознаю… чувствую, что… что между нами было нечто очень интимное…
Джинджер залилась краской и смущенно замолчала.
— Вы может чувствовать это? — Мартин вздрогнул, услышав, как грубо звучит его голос, хотя он намеревался придать своим словам теплоту и участие.
— Да. Да, я могу, — заверила его Джинджер. Она приблизилась к Мартину, коснулась его руки, очень легко, лишь кончиками пальцев, и на ее лице отразилась тень радости узнавания чего-то родного.
Словно слепая девушка, подумал Мартин с неожиданной нежностью.
— Я никак не могу узнать тебя сейчас. И вспомнить не могу, Марти. Но я понимаю, как это может быть тяжело для тебя. Я знаю, что ты за меня беспокоился. — Она улыбнулась, и Мартин невольно улыбнулся в ответ. — Доктор рассказал мне, как ты устроил ему форменный допрос относительно меня.
Черт, она выглядит такой больной, такой уязвимой. Такое доверие читается в ее глазах, в прикосновениях, что комок подступает к горлу и остатки самообладания испаряются, как следы дождя в летний день.
— Я рада, что вы… что ты… здесь, со мной, Марти, — доверчиво призналась Джинджер. — Я это чувствую, но, что ужасно, не способна вспомнить… Меня так все пугает. Господин Бар-тон сказал, что вы мне не муж…
