Вот такой же прилив бешенства испытал он и на прошлой неделе, когда пришлось заниматься финансовыми делами бывшей жены. Несмотря на броскую внешность, привлекательность, бьющую в глаза, она так и осталась для него не более чем деловым партнером. Партнером, впрочем, бездарным. Она ничего не умела и не могла дать ему…
Мартин вырос с матерью, которая была такой, каковой женщина и должна быть, — любящей, кроткой, верной, заслуживающей доверия. И до определенного возраста он питал иллюзии, видя в женщинах существ идеальных, высших. Пробуждение оказалось жестоким: Мартин с горечью убедился, что женщин, похожих на его мать, более в природе не существует.
Он влюбился как мальчишка и женился в двадцать два года; его жена тоже была почти девочкой, но она оставила его прежде, чем их браку исполнился год, расчетливо взвесив их шансы на счастливую семейную жизнь и объявив, что Мартин скучен и жалок. Она нашла человека, который, как ей казалось, знал, что такое удовольствия, мужчину, который имел время на любимую женщину и деньги, чтобы тратить их на нее.
К тому времени Мартин окончательно разочаровался в семейной жизни; он считал, что весь этот брак — зряшное дело, а необходимость всякий раз, приходя домой к холодному очагу, перерывать пустые буфеты в поисках хотя бы остатков простывшего ужина угнетала его даже больше, чем явное пренебрежение женщины, которую больше всего интересовало содержимое его бумажника. И однажды, обнаружив себя глубоко за полночь все еще сидящим в библиотеке с томом Макиавелли в руках и не имеющим ни малейшего желания подняться в спальню, он сам пожелал, чтобы она его бросила.
Пять лет спустя ядовитое деревце развода даже принесло ему неожиданно сладкий плод: небольшое мстительное удовольствие, когда разорившийся муж его «бывшей» пришел к нему, Мартину, проситься на работу. Пришел, кстати, не один, а вместе с нею.
Больше из отвращения, чем из сострадания, он подарил парочке беспроцентную (и безвозмездную) ссуду. От него не укрылся алчный огонек, промелькнувший в глазах его экс-супруги, когда та входила в новый просторный дом. Как жалела она о потере мужчины, который мог бы принадлежать только ей, со всеми потрохами и содержанием банковских счетов. Мартина, впрочем, не удивила наглость женщины, которая, идя под руку с бывшим мужем, трещала без умолку о том, что она с юных лет любила только его и все еще любит и что развод был затмением, глупой ошибкой. Даже если б Мартин, на беду, все еще любил ее, что, к счастью, не имело места, он не принял бы ее назад. Это засело в его генах, его жестком северном воспитании и наследственном уважении к честности и верности.
