* * *
Когда я вошел, Диди Джи с моим братом обедали в обитой красной кожей нише в глубине ресторана. Огромный живот Диди Джи имел очертания трех сложенных стопкой автомобильных камер, каждый кулак был размером с небольшую кастрюлю, толстая шея — как пожарный кран, а темноволосая курчавая голова — круглая и крепкая, как пушечное ядро. В молодости он собирал дань для ростовщиков за рекой в Алжире, отсюда и пошла легенда о его привычке совать чужие руки в аквариум с пираньями. Еще мне было известно, что один полицейский в Гретне прострелил ему плечо из пистолета, проделав здоровую дыру, а скорую помощь вызывать не стал, оставив его истекать кровью на обочине дороги. Однако Диди выжил и добился, чтобы того полицейского уволили. Та же участь постигала его во всех других местах, куда коп пытался потом устроиться, пока наконец он не нанялся к Диди Джи последней шестеркой, превратившись в жалкое существо, с которым Диди обращался как с куклой вуду, напоказ втыкая в него иголки. Поприветствовав меня белозубой улыбкой, Джимми пожал мне руку и позвал официанта, чтобы тот принес мне с мармита порцию бифштекса с омаром. Диди Джи так набил рот, что ему пришлось отложить вилку с ножом и жевать чуть ли не минуту, а потом еще сделать хороший глоток красного вина, прежде чем он смог что-то сказать.
— Как поживаете, лейтенант? — спросил он бесцветным голосом. Он всегда разговаривал так, как будто у него в носу разросся хрящ.
— Прекрасно, — ответил я. — Как жизнь, Диди?
— Сказать по правде, не так уж здорово. У меня нашли рак толстой кишки. Вот отрежут кусок кишки и зашьют задницу, и придется ходить с мешком дерьма на боку.
— Сочувствую, — отозвался я.
— Мой врач говорит, что разницы никакой: сам я сыграю в ящик или они вгонят меня в гроб. Радуйся, что ты молод, — произнес он и положил в рот мясную тефтелю со спагетти и ломтиком хлеба.
— Тут о тебе кое-какие слухи ходят, — улыбнулся Джимми.
На нем был угольно-черный костюм и серый галстук, золотые часы и кольца поблескивали в мягком освещении ресторана. Еще с тех пор, как он был ребенком, он всегда пускал в ход улыбку, когда хотел скрыть вину, перескочить через трудности или отказать кому-то в просьбе.
— Как говорится, на улицах столько чепухи болтают, — сказал я.
— Вмешиваться в дела Хулио Сегуры — не чепуха, -возразил Джимми.
— Иногда нужно и его жизнь разнообразить, — заметил я.
— К некоторым лучше не приближаться, — ответил Джимми.
— Ну и что ты слышал? — поинтересовался я.
