— Персел, кажется? — спросил Сегура, наконец узнав его, что стало ясно по оживившемуся взгляду.
— Именно, — ответил Клит. — А теперь соедини точки линиями и вычисли, кто пришел со мной.
Один из охранников сказал что-то Сегуре по-испански.
— Заткнись, гнусный латинос, — оборвал его Клит.
— Что ты себе вообразил, Пёрсел? — обратился к нему Сегура.
— Все зависит от тебя, Хулио. Мы слышали, ты болтал что-то очень нехорошее насчет моего партнера.
— Это он? — спросил Сегура.
Я не ответил. Стоял и смотрел прямо ему в глаза. Он пыхнул дымом, ни вынимая мундштук изо рта, и тоже уставился на меня, не мигая, как будто разглядывал занятную штуковину, а не человека.
— Слышал шум, когда ты ввалился сюда, — проговорил он наконец. — Но я тебя не знаю. Даже не слыхал о тебе никогда.
— А я думаю, что ты лжешь, — ответил я.
— Думай, что хочешь. Что еще скажешь?
— Твои люди убили девятнадцатилетнюю девушку по имени Лавлейс Десхотелс.
— Сейчас я тебе кое-что скажу, как там тебя, — заговорил Сегура. — Я американский гражданин. Гражданин, потому что сенатор Соединенных Штатов предложил правительству принять закон, благодаря которому я тут. А еще у меня сын в Вест-Пойнте. Я не убиваю людей. Я не против, что Пёрсел и его люди иногда мне надоедают. Здесь тоже случаются la mordida,[4] как и в Никарагуа. Но не приходи больше сюда и не говори мне, что я кого-то убил. — Он кивнул своему «индусу», тот поднялся и пошел к дому. — И скажу тебе еще кое-что. Знаешь, почему Пёрсел здесь? Потому что за ним грешки водятся, а он их на других вешает. Он вытащил девчонку из массажного салона во Французском квартале и совратил ее на заднем сиденье своей машины. И эти люди говорят мне о морали.
— Л как тебе понравится, если твои зубы сейчас у тебя в глотке окажутся? — спросил Клит.
— Сейчас придут мои адвокаты. Если хочешь угрожать, хочешь драться — пожалуйста, сделаешь их только богаче. Они тебя будут обожать.
— Ну ты и скользкий тип, Хулио, — сказал я.
— Да что ты? Тоже такой остроумный, как твой напарник? — ответил он.
— Будто вазелином намазан, — добавил я. — Но послушай теперь историю моей жизни. Мой папаша был охотником и расставлял капканы на Марш-Айленд. Он часто говорил мне: «Если животное не двигается, не трогай его. Но как только оно начинает кусаться, дождись, когда оно широко раскроет пасть, и плюнь туда». Как тебе эта история?
— Ты неглуп. Зачем же притворяешься идиотом? Я тебе ничего не сделал. Уж не знаю, по каким причинам ты ищешь неприятности на свою голову.
