Здесь тоже не обошлось без психотроники. Сам ли он додумался, или ему кто-то написал текст, но звучало это убедительно и даже завораживающе. И придраться не к чему. Формально Энрик против насилия. После этого с извинениями в адрес Церкви Друга и Минобороны выступили директор канала и сам Доран. Директор был сух и сдержан, а Доран — нервно улыбчив. Движения у него были резкими и ломкими, голос звенел, а глаза отливали диким блеском, словно он обкурился подохника. Хиллари с удовольствием констатировал, что Дорану сильно не по себе. «Должно быть, — думал Хиллари, досматривая, как Доран сам освещает собственные неурядицы, — ему дирекция пистон вставила…» Злорадство придало Хиллари еще большую уверенность, и он, подойдя к окну и полюбовавшись густым цветом неба, почувствовал себя победителем. Не так страшен Доран, как его малюют. Колосс оказался на глиняных ногах…
В 09.50 Хиллари уже сидел в малом конференц-зале, где обычно проводились совещания, опознания, выездные заседания комиссий и встречи гостей из Минобороны. Свой собственный кабинет у него был маловат для таких сборищ; Хиллари разместил в нем библиотеку, пару стендов и еще кучу полезной техники, а кроме всего прочего Хиллари там работал. По неписаному, но твердо установленному правилу, когда Хиллари находился в кабинете, он был словно в сейфе, а когда сидел за своим столом в лаборатории — он был открыт, доступен и даже демократичен, и это было знаком, что к нему можно лезть с любым вопросом.
В 10.00 Хиллари поднял голову от бумаг и, улыбнувшись, сказал:
— Здравствуйте, — это сигнал к началу; все уже сидели на своих местах. Все готовы, кое-кто успел поболтать и поделиться новостями. Гаст — о диво! — в белой рубашке, с узким черным галстуком и тщательнейшим образом причесан! Его и не узнать, как подменили, словно клерк из солидного банка. То-то все взгляды невольно скрещиваются на нем…
— С добрым уик-эндом!
М-да. У шефа сегодня хорошее настроение. Все вразнобой закивали, весело, но вкратце и вполголоса обсуждая нынешний уикэнд — на рабочем месте и в обстановке, приравненной к боевой. Хиллари наклонил к себе стебель с маленьким микрофоном:
— Чак?
— Слышу тебя прекрасно; здравствуй, — по тону голоса Хиллари понял, что на том конце сплошные неприятности, и решил отложить доклад Чака на потом.
— Так, с кого начнем? Кто у нас больше всех занят?
— Я, — тотчас вылез Гаст, — я тороплюсь…
— Куда?
— У меня на 10.30 свидание назначено. Я даже волосы причесал. Не смотрите на меня осуждающе, я их потом опять взлохмачу.
