—Да, похоже наш случай. Нервный срыв, но состояние судя по всему стабильное. Чтож, будем лечить. Сейчас для него главное покой. Ему действительно надо отдохнуть. Судя по всему он перенес сильное переживание.
—Когда с ним можно будет поговорить? — спросил кэгэбэшник.
—Как только придет в себя, — ответил врач, и задумчиво добавил, — тут торопиться не надо, все равно в таком состоянии он вам ничего не расскажет.
—Хорошо, вы тогда сообщите нам, — кивнул комитетчик, — и еще… , — тут он замялся, — он тут у вас ничего не выкинет? Вы должны обеспечить тщательное наблюдение за этим пацаном.
—Вы имеете в виду не сбежит ли он? — удивился врач, — нет, что вы, в его состоянии это исключено. А потом у нас отделение всегда запирается, — тут врач невольно рассердился, — да, поймите вы, это всего лишь ребенок. И его сейчас надо лечить. Все, вы теперь можете идти.
—Этот ребенок два часа назад чуть не начал третью мировую войну, — с холодом в голосе ответил комитетчик. И резко развернувшись на сто восемьдесят градусов пошел по коридору к выходу. За ним молча последовала инспектор по делам несовершеннолетних. Врач некоторое время удивленно смотрел им вслед, потом перевел взгляд на Глеба, все так же безучастно сидевшем на кушетке и сказал медсестре:
—Давай его в четырнадцатое положим, там вроде есть свободные одноместные палаты.
—Может лучше в четвертое? В четырнадцатом на окнах решеток нет, — возразила медсестра.
—Нет, к тяжелым его не надо, так он быстрее в себя придет, — ответил врач, — слушай, так что там в центре случилось? Мне жена звонила, говорила взрыв был.
—Не знаю, — медсестра подошла к Глебу и взяла его за локоть, он послушно поднялся, — а что ему сейчас назначить?
—Давай успокаивающие, но придется все же нейролептики дать, — размышляя вслух проговорил врач, — пусть поспит подольше. Нет, вот что, лекарства пусть примет в отделении, я позвоню, Лев Павлович вроде еще не ушел, вместе решим, какие препараты конкретно назначить. Пока все.
Медсестра кивнула и обратилась к Глебу:
—Ну пойдем, сам-то сможешь идти?
Глеб молча кивнул в ответ. Они вышли из приемного отделения и пошли по нагретому солнцем асфальту вглубь территории больницы. Глеб вдруг вспомнил тот прекрасный сон, где он почти так же идет с Ленкой Нелевой по раскаленному весенним солнцем асфальту. Вокруг светлая зелень деревьев шелестит от слабого ветерка, а над ними лишь необъятное сине-голубое небо. Без стартующих ракет и ядерных взрывов. Настал полдень, жаркий и ласково-успокаивающий, часы на столбе показывали ровно три часа дня. «Сейчас бы на речку пойти, искупаться», — Глеб поднял голову и осмотрелся, невольно переключаясь на окружающую реальность. Наваждение схлынуло. Около него шла не Ленка, а пожилая женщина в чистом и белом, до рези в глазах халате, держа его как маленького за руку. Глеб хотел оглянуться назад, но решил, что это не имеет смысла. «Говорят, там взрыв был…», — пронеслась в голове фраза врача. «Значит ракета достигла цели и боеголовка сработала. Следовательно запущены другие ракеты. А значит фишки домино начали падать. Скоро они доберутся и до него», — логически выстраивались в голове фразы, как в компьютерной программе. Он представил как огромные черные фишки размером с пятиэтажный дом, стоящие по кругу, с грохотом валятся друг на друга, а он стоит между ними и ничего не может сделать. Небо разом потухло, шум листвы замолк, а солнце перестало греть. Глеба как будто обдало холодом из кондиционера в бункере. «Они хотели этой войны, они ее получили, — спокойно рассудил начальник военной базы в которого опять превратился Глеб, — приказ выполнен. Что Нелева, теперь ты довольна?». Глеб освободил свою руку, которую держала медсестра. По дороге твердо шел военный специалист Континентального союза, правда очень уставший от своей нелегкой службы.
