.
Сталин напрямик сказал раболепно подчинявшемуся ему болгарину, что Коминтерн «является помехой». Правда, начавшаяся через два месяца война помешала осуществлению плана Сталина. Коминтерн был распущен лишь в 1943 году. Но уже в годы войны тот же Димитров фиксировал в дневнике очередное обращение Сталина к идеям монархии. Беседуя с болгарскими гостями в январе 1945 года, Сталин стал рассуждать о судьбах панславизма, обращение к которому он счел полезным для создания «великого» блока славянских государств в Европе в составе Болгарии, Югославии и СССР (о Польше и Чехословакии речи не шло). И вдруг Сталин стал размышлять:
«Может, мы делаем ошибку, когда думаем, что советская форма единственная, которая ведет к социализму. Оказывается на деле, что сов. форма лучшая, но совсем не единственная. Могут быть и другие формы — демократическая республика и даже в известных условиях — конституционная монархия…» [37].
Многие исследователи послевоенного советского периода склоняются к тому, что Сталин вел дело к провозглашению себя монархом. Его явная склонность к возвращению старых царских мундиров и иерархических форм, введение раздельного обучения в школах говорили о многом — ведь описал же замечательный белорусский писатель Алесь Адамович Сталина в виде государя! Кто бы посмел возразить Сталину, если бы он возложил на себя корону императора всероссийского и всесоветского?..
Но весной 1945 года в Москве думали о другом — о завершении справедливого дела народа, государства и армии: о Победе. 29 марта маршал Жуков прибыл в Ставку для обсуждения последних деталей предстоящей последней битвы, которую решено было начать 16 апреля.
Правда, Адольф Гитлер тешил себя надеждой, что советские войска не пойдут на Берлин. Он говорил в марте генералу Гудериану:
— Русские не будут так глупы, как были мы, когда, ослепленные близостью Москвы, хотели непременно взять ее. Ведь как раз вы, Гудериан, хотели быть первым в Москве со своей армией. Вы должны были бы лучше других знать, к чему это привело…
Да, Гудериан знал, чем это кончилось. Но напрасно Адольф Гитлер успокаивал себя и других, что мощные советские удары минуют столицу третьего рейха. Вместе с Гитлером занимался этим «самоутешением» и немецкий генштаб. Как свидетельствуют германские историки А. Филиппи и Р. Хейм, немецкая разведка располагала сведениями, будто в советском командовании были расхождения: Жуков, мол, хотел наступать на Берлин, а Сталин предпочитал направить удар на Прагу.
