Зои взвешивала мою просьбу пару секунд, потом пожала плечами:
— Ладно, только быстро!
— Премного благодарен. — Я взял бокал со стойки бара и отпил глоток. На вкус это снова был бурбон с одиноким кусочком льда, плавающим на поверхности. — Осталась еще одна маленькая просьба, — сказал я извиняющимся тоном. — Вы не присмотрите за котенком, когда меня уже не будет на этом свете?
— За котенком?
— Да, за тем, что разлегся на коврике рядом с кушеткой.
Ее взгляд непроизвольно скользнул в направлении котенка, и в то же мгновение я выплеснул содержимое своего бокала ей в лицо. Зои вскрикнула от боли, когда неразбавленный алкоголь обжег ей глаза, и секундой позже ее пистолет выстрелил. Пуля попала в бутылку с бурбоном, стоящую на стойке, как раз туда, где должна была находиться моя голова. Однако к тому времени я уже успел броситься к ней. Я обхватил ее за бедра, мое плечо уперлось ей в солнечное сплетение, и мы оба тяжело рухнули на пол. Пистолет вылетел у нее из руки, и я услышал, как он приземлился довольно далеко от того места, где мы лежали, — во всяком случае, я на это надеялся.
Судя по тому, как сопротивлялась Зои Парнелл, я уж было решил, что морская пехота открыла школу единоборства для дам-писательниц. Она пыталась расцарапать мне ногтями лицо, потом попробовала ударить меня коленом в пах, а когда этот прием не сработал, вонзила зубы мне в горло. Меня не радовала перспектива прожить остаток жизни калекой. Мне в конце концов удалось оседлать Зои, я сорвал с нее шелковый шарф, ухватил за светлые волосы и принялся колотить ее головой об пол. Приблизительно после четвертого удара ее глаза сошлись к носу, и она потеряла всякий интерес к борьбе. Я на всякий случай еще разок хорошенько приложил ее головой об пол, а потом устало поднялся на ноги. Зои распростерлась на полу, словно боксер, поджидающий счета до десяти. Я обнаружил пистолет в шести футах и бросил его в ведерко со льдом у задней стенки бара. На дне его достаточно воды, чтобы оружие моментально стало безвредным, решил я.
Когда я снова вернулся к Зои Парнелл, она по-прежнему лежала на ковре. Глаза ее постепенно приходили в норму. Я схватил ее спереди за блузку и попытался подтащить к кушетке. Еще несколько пуговок расстегнулось, а потом они вдруг все дружно покинули петельки, и ее большие груди вывалились на свободу. Я почувствовал, как они Нежно коснулись моей руки. Я запустил пальцы под пояс ее слаксов, схватился покрепче и снова принялся тащить ее по полу, все время ожидая, что и брюки того гляди расстегнутся. При движении ее груди колыхались, перекатываясь то в одну, то в другую сторону, соски были похожи на розовую изнанку шампиньонов в густом сметанном соусе. Когда мы наконец добрались до кушетки, я рывком оторвал ее от пола и попытался опустить на подушку. И как раз в тот самый момент чертова “молния” на ее слаксах лопнула, и в руке у меня остался оторванный кусочек белого хлопка.
