— Научите меня, — согласился он.
Мэгги отложила свой труд романистки и посвятила всю следующую неделю обучению Ястреба английскому. Она предполагала уделять этому по часу каждое утро, но час превращался в два, три, а к концу недели они занимались почти восемь часов в сутки.
Мэгги радовалась помощи Вероники. Ведь грамматика английского слишком уж отлична от языка Лакоты. Таких глаголов просто не существовало в нем. Там, где бледнолицый говорил: «Трава высока», — по-лакотски говорят «Педжи ханска», означающее «Высокая трава». «Солнце горячо» переводится, как «Ви ката», то есть «Солнечный жар». Фраза «Собака съела цыпленка» преображалась в «Санка хи кокойахаи ла тебиа», что значит «Собака, которую съел цыпленок»…
К концу недели Мэгги поражалась успехам своего ученика. Едва она успевала раз-другой объяснить что-то, как он усваивал это тут же. Теперь, сидя напротив него за кухонным столом, она то и дело ловила себя на том, что не в силах оторвать от него взгляд. Ястреб до сих пор отказывался носить что-либо, кроме набедренной повязки и мокасин, и взгляд ее был прикован к широким плечам и медной груди. А притягательный взгляд глубоких черных глаз, а чувственный рот?! Она ловила себя на мысли, что жаждет кончиками пальцев прикоснуться к его губам, дотронуться до бледных рубцов на груди.
«Что за мощная грудь,» — подумала она. Встряхнув головой, Мэгги отбросила подобные мысли. Даже в юности мальчики не поглощали всех ее мыслей. Ее матушка твердила, что порядочная девушка бережет себя для брака, а Мэгги такой и была. Без сомнения, это была единственная тридцатидвухлетняя девственница в Соединенных Штатах.
Она подняла голову. До ее сознания долетел голос Черного Ястреба.
— Простите, я не слышала.
— Вы устали? — повторил Черный Ястреб, дивясь ее продолжительному молчанию.
— Нет, все прекрасно, — ответила Мэгги, улыбнувшись — ведь он обратился к ней по-английски.
Черный Ястреб не отводил от нее задумчивого взора. Ему много раз удавалось перехватить украдкой бросаемые на него взгляды. Ничто не могло ускользнуть от зоркого глаза Ястреба. Был ли он желанным для нее, или то было простое любопытство к человеку, попавшему в «сегодня» из мглы веков?
Желание волной поднялось в нем, когда его глаза встретились с глазами Мэгги. Когда он думал о Ней, как о Призраке, его не влекла так красота ее лица, кожи, рта. Но сейчас, зная, что она создана из плоти и крови, ему приходилось сдерживать себя, чтобы не коснуться ее щеки ладонью, не окунуть лицо в гущу черных волос, вдыхая сладостный запах этой женщины…
