— Вы отдохнули, мисс? Продолжим!
Агнесса сразу встала на ноги и пошла отвязывать лошадь.
После нескольких часов упорных занятий девушка едва держалась на ногах. Обратный путь она проделала в седле. Ветер теперь дул в спину, следить за дорогой было намного легче. Перед въездом в город Агнесса неловко соскочила с лошади.
Она не смогла бы заговорить о следующей встрече, ни за что бы не смогла, но Джек сказал сам:
— Теперь через три дня.
— На прежнем месте? — прошептала Агнесса.
— Да. В степь поедем, когда научитесь держаться в седле.
Агнесса обрадовалась: значит, они будут встречаться!
— Благодарю вас, — произнесла она, — мистер…— и запнулась, не зная, как его назвать.
Его глаза на долю секунды сузились, а лицо приняло выражение жесткое, словно готовое к защите, но после он рассмеялся.
— Я никогда не был мистером. Меня зовут Джек. Просто Джек, и все.
Она тоже хотела быть для него просто Агнессой, хотя и думала, что это, пожалуй, невозможно: вряд ли она сумеет ему понравиться. Она никак не хотела думать о другом, о том, что это он прежде всего ей не ровня. Господи, да какое это имеет значение, если он так красив и так необычен!
А между тем Джек, хотя действительно обладал привлекательной внешностью, был дерзок и смел, как герои любовных романов, которыми зачитывалась в пансионе Агнесса, в остальном не представлял собой совершенства. Его приятели по большей части были невежественны, грубоваты, случалось, развязны, все свободное время проводили в матросских кабаках, трактирах и других не менее сомнительных заведениях портового района. У каждого из них имелись подружки, не привыкшие к тому, что с ними церемонились лихие кавалеры.
С Агнессой Джек вел себя по-другому, со всей почтительностью, на какую был способен: он понимал, что, несмотря на свой смелый поступок, она совсем иного круга и воспитания; его сдерживало если не уважение к ней, то, по крайней мере, чувство опасения перед возможными последствиями — ведь у нее могли быть родные, знакомые или друзья, к тому же не было никакой нужды в вольностях именно с этой девушкой. Впрочем, Джек никогда не был груб с женщинами, как не был и особенно нежен: они увлекались им, он увлекался ими, но не всерьез, не надолго, и ни они, ни он никогда в своих отношениях не пытались заглянуть дальше бренной оболочки, которая зовется телом, а если Джек и чувствовал порою неведомую тоску по родной душе, то столь неосознанно, что вряд ли смог бы объяснить, что с ним происходит.
