Сигурд услышал много похвал за свой рассказ, хвалили и то, как он извлек пользу из своих длинных волос. За столом пошли разговоры о том, что он поведал, и о его собственном везенье и удаче Вагна; а Орм сказал Сигурду:
— Многого из того, что известно всем, не знаем мы с Токе, поскольку мы пробыли так долго вдали от страны. Где теперь Вагн, и что с ним сталось после того, как он живой ушел с того бревна? Из твоего рассказа мне показалось, что его удача больше, чем чья-либо, о ком мне еще приходилось слышать.
— Это верно замечено, — отвечал Сигурд, — и удача его не стоит на месте. Он пришелся по сердцу Эрику Ярлу, и спустя какое-то время отыскал дочь Торкеля Глины и нашел ее еще красивее, чем ожидал; и она оказалась не прочь помочь ему осуществить другую половину обета, и теперь они поженились и хорошо живут. Он собирается воротиться с нею на Борнхольм, как только у него будет на это время, но судя по последним вестям от него, он пока еще в Норвегии, и жалуется, что долго еще не сможет оттуда уехать. Потому что получил в приданое так много дворов и к тому же столько всякого добра, что никак не продаст все это по хорошей цене, а продавать без нужды по дешевке у Вагна не в обычае.
— Есть одна вещь в твоем рассказе, которую я никак не уразумею, — сказал Сигурду Токе, — это ларец твоего отца Буи, который он взял с собой на борт. Ты его достал, прежде чем покинул Норвегию, или его выудил кто-то другой? Если он все еще лежит на дне, я уж знаю, что сделаю, если попаду в Норвегию, — я проверю кошкой все дно, потому что серебро Буи стоит таких хлопот.
— За этим ларцом охотились многие, — сказал Сигурд, — и норвежцы, и те, что уцелели из людей Буи. Многие ловили крючьями, но ничего не выловили, а один человек с Вика нырнул туда с веревкой и с тех пор его не видели. После этого все решили, что Буи из тех, что сумеет позаботиться о своих сокровищах и на дне, и будет крут с любым, кто посмеет на них посягнуть. Ибо он был человеком сильным и весьма привязанным к своему серебру. А знающие люди сходятся в том, что сила вышних превосходит силу живущих; так может статься и с Буи, хотя он и не вверху, а наоборот на морском дне, рядом со своим ларцом.
— Жалко серебра, — сказал Токе, — но ясно, что даже самый отважный человек ни за что не согласится угодить в объятия Буи Толстого на морском дне.
Тем и окончился этот вечер, а на следующий король пожелал услышать о приключениях Стюрбьёрна у вендов и куршей. Стюрбьёрн сказал, что сам он рассказчик неважный, и слово держал исландец из его дружины. Он звался Бьёрном сыном Асбранда и был славный воин и большой скальд, как все приезжающие из Исландии; и хотя он был несколько навеселе, он сперва сложил весьма искусно стихи в честь конунга Харальда в размере, именуемом теглаг. Это был самый новый и самый сложный из размеров у исландских скальдов, и стихи были составлены столь искусно, что немногие смогли понять, о чем они.
