Потому греб он как можно старательнее, даже когда голова кружилась и болели плечи и спина; но спустя какое-то время перестал замечать усталость. Его сила все прибывала, и уже приходилось быть осторожным, чтобы не рвануть слишком резко и не сломать весло, казавшееся в его руках не тяжелее щепки: за сломанное весло полагалось суровое наказание бичом. Все время своего рабства на халифовой галере он сидел по правому борту, и оттого произошло такое удивительное дело, что сел он на весла правшой, а встал левшой. И всю свою жизнь потом держал он и ложку, и меч в левой руке; только копье продолжал метать правой. И приобретенная им сила, большая, чем у прочих людей, осталась при нем и изрядная ее часть сохранилась даже в старости.
Но был и третий знак, кроме роста бороды и силы, говоривший о том, что время идет, покуда он трудится на веслах; постепенно Орм начал понимать язык чужеземцев, сперва то или иное слово, потом все больше и больше. Некоторые рабы были родом из дальних земель на юге и востоке и говорили на языке, похожем на собачий лай, которого никто, кроме них самих, не понимал; другие были пленники из христианских земель на севере и говорили между собой на своем наречии; но много было и андалусцев, прикованных к веслам за разбой или бунт, или же прогневавших своего халифа учениями о своем боге или пророке; эти говорили по-арабски, как и их хозяева. Даже надсмотрщик с бичом говорил на их языке; а поскольку всякому гребцу небесполезно понять, чего хочет этот человек, то он сделался для Орма хорошим учителем, хотя вовсе о том не заботился.
Это был тяжелый для понимания язык, и еще более тяжкий для произнесения, со звуками из глубины гортани, более всего похожими на карканье ворона и кваканье жабы; Орму и его товарищам казалось удивительным, что эти чужеземцы берут на себя труд издавать эти тяжелые звуки, вместо того чтобы говорить по-человечески, как у них на Севере. Но Орм показал себя самым способным к изучению этого языка; быть может, потому что он был младше всех, а может быть, оттого что всегда заучивал разные трудные слова, попадавшиеся у старых скальдов, даже когда не понимал их смысл.
Так и получилось, что Орм стал первым, кто начал понимать, что им говорят, и единственным, кто мог ответить хотя бы одним-двумя словами. Поэтому он стал вожаком и толмачом для своих собратьев, так что приказы передавались через него; и ему приходилось многое выяснять для остальных, худо-бедно задавая вопросы тем из гребцов, что говорили по-арабски и кое-что знали. Хотя он был младшим из норманнов и рабом, как и все, но благодаря этому ощущал себя хёвдингом, ибо ни Крок, ни Токе ничего не усвоили из этого чужого языка; и потому Орм всегда говорил, что после удачи, силы и владения оружием для человека, попавшего в чужую страну, нет ничего важнее умения учиться.
