Утром в день отплытия флота, а с ним Орма и Токе, король Харальд в белом плаще и серебряном шлеме прошел по причалу к своему кораблю, и с ним большая свита, а впереди несли его знамя. Дойдя до места где стоял корабль Орма, он остановился и велел свите подождать его, и поднялся на борт один, желая сказать несколько слов Орму. f
— Эту честь я желаю оказать тебе, с тем чтобы наша дружба была всеми замечена и чтобы никто не подумал, что между нами есть худое, оттого что я не отдал покуда тебе мою дочь Ильву. Она сидит теперь, взаперти с женщинами и грызется с ними, ибо она такая, что ей может взбрести на ум примчаться к тебе на корабль, едва я покажу спину, И склонить тебя увезти ее, а это плохо бы кончилось и для нее, и для тебя. Теперь мы расстаемся на время, и у меня нет для тебя подарка, чтобы отдарить за колокол, но осенью, может статься, все обернется иначе.
Стояло погожее весеннее утро, с ясным небом и легким ветром, и король Харальд был в бодром настроении. Он оглядел корабль и отметил, что тот иноземной постройки; сведущий во всем, он разбирался в; обшивке и уключинах не хуже корабельного мастера и заметил немало вещей, достойных упоминания. В это время на борт поднялся Токе, сгибаясь под тяжестью большого сундука. Он изумился, увидев короля Харальда, поставив сундук на палубу, приветствовал его.
— С немалым ты пришел, — сказал король. — Что там у тебя?
— Там всякое барахло, что я раздобыл для своей старушки, для матери моей, если она еще жива, — ответил Токе. — Ведь будет справедливо привезти и для нее кое-что, когда не был дома столько, сколько я.
Король Харальд кивнул, найдя, что это хорошо, когда молодые люди заботятся о родителях; по отношению к себе самому, сказал он, подобное приходилось видеть редко.
— А вот теперь, — сказал он и уселся на сундук, — я чувствую жажду и хотел бы испить пива, прежде чем нам расстаться.
Сундук затрещал под тяжестью, и Токе обеспокоенно шагнул поближе, но сундук выдержал. Орм нацедил пива из анкерка и подал королю, и тот выпил за счастливую поездку. Потом отер пену с бороды, и сказал, что, удивительное дело, на море пиво всегда вкуснее, и потому он желает, чтобы кружку наполнили еще раз. Его желание выполнили, и он неспешно осушил ее, после чего снова кивнул на прощанье, сошел на причал и направился к большому конунгову драккару, куда теперь водрузили его знамя алого шелка с вышитыми двумя черными воронами с распростертыми крыльями.
