Губернатор Кохинхины, предупрежденный о моем проезде генерал-губернатором, приглашал меня завтракать. Приглашение было к часу дня, но он просил меня приехать несколькими минутами раньше. Ему надо было, писал он, поговорить со мной.
Гордый сознанием, что я стал в некотором роде официальным лицом, и в то же время сам себе не признаваясь в этой гордости, я явился к губернатору в половине первого.
— Я должен сообщить вам, — сказал он мне, — новость, которая, без сомненья, удивит вас. Вы не едете в Ханой.
— Как так? — спросил я тоном скорее разочарованным, нежели удивленным.
— Видите ли, один из ваших коллег, господин Тейсседр, хранитель памятников в Ангкоре, просит отпуск по болезни. Он должен уехать в конце недели. Генерал-губернатор, с согласия директора школы, просит вас заменить господина Тейсседра на время его отсутствия.
— А! А сколько времени продлится его отпуск?
— Год. Господин Тейсседр крайне нуждается в этом отпуске, здесь он уже несколько лет. Климат подточил его здоровье, поэтому вас назначили на его место. Это только делает вам честь. Вам известен, без сомненья, декрет от 26 февраля 1901 года об организации Французской Дальневосточной школы?
— Мне было достаточно двадцати восьми дней пути, чтобы прочесть его, — сказал я с нетерпеливым жестом.
Губернатор посмотрел на меня не без любопытства. Я, очевидно, начинал ему казаться довольно странным гостем.
— Ну вот! Раз вы знакомы с этим декретом, — снова начал он, — вы должны знать, что пост хранителя ангкорских памятников всегда предоставляется постоянному члену школы. Это знак большого уважения к вновь прибывшему, простому, временному члену школы — призвать его на этот пост.
Он говорил, не переставая наблюдать за мной, и тоном, явно вызывающим меня на признанья. Я поспешил удовлетворить его:
— Господин губернатор, разрешите задать вам один вопрос?
— Пожалуйста!
— Вы, с вашей стороны, тоже рассматриваете это назначение как знак уважения?
Он улыбнулся.
— Гм! Я тоже, в свою очередь, спрошу вас — знаете ли вы кого-нибудь в Ханое?
— Решительно никого.
— Так я и думал. Ну, хорошо! Разумеется, я вмешиваюсь в то, что меня не касается, но позвольте вам сказать: это лучше, что вы не едете в Ханой.
— Почему же?
— Быть может, вы не были бы там приняты по достоинству…
— Я бы очень хотел, чтобы вы мне объяснили…
— Говорю с вами совершенно откровенно. Мне известно, что ваше назначение временным членом было бы там принято всеми не очень доброжелательно.
