Около двух недель спустя Анж Питу, без осложнений вернувшийся в свою квартиру на улице Пеллетри и приступивший к выполнению своих обязанностей солдата Национальной гвардии, присоединился к ночному дозору у монастыря Фейянов, где не хватало солдат. Он всегда охотно вызывался помочь, и его великодушием беззастенчиво пользовались. Благодаря вечно удивленному взгляду больших голубых глаз, простодушной и более или менее — по обстоятельствам — глуповатой улыбке он пользовался у «патриотов» своего квартала репутацией доброго малого, не слишком хитрого, но щедрого.
Итак, в ночь на воскресенье 16 сентября Анж Питу шел со своим патрулем по улице Оноре, еще недавно носившей имя святого Оноре. Ими командовал представительный субъект — некий господин Мишель Камю, адвокат, писатель, член Академии литературы, бывший член Национального собрания и хранитель государственного архива, только что избранный в новоиспеченный Конвент. Нотабль, что там говорить! И это было символом времени. Ученый, место которому было за рабочим столом, а в ночное время — в супружеской кровати, был вынужден шагать по темным парижским улицам с бандой балагуров, собравшихся бог знает откуда и не имевших с ним ничего общего. Но это не мешало Мишелю Камю держаться браво и вести себя так, словно он был маршалом Франции. И это ужасно раздражало солдата Питу.
Чтобы разогнать скуку и побороть сон, Анж все время что-то насвистывал. Вдруг он остановился, заставив остальных последовать его примеру.
— Гражданин! — обратился он к своему командиру. — Посмотри-ка, что это там происходит?
Они проходили по улице Флорантена — тоже потерявшего титул святого. На углу бывшей площади Людовика XV какой-то тип с корзиной в руке при помощи веревки карабкался на уличный фонарь.
— Что это он делает? — спросил гражданин Камю.
— Я так понимаю, что это вор, который лезет на склад мебели. Видишь, он пропал? А вот и другой поднимается следом!
— Склад мебели? — изумился молодой патрульный. — Ты хочешь сказать, что они собираются воровать мебель? Это нелегко… Особенно с корзинками!
