— А если он не захочет работать на плантации? Я не буду заставлять негра за свое спасение гнуть на меня спину. А может, вы захватите его с собой, когда «Кречет» отправится в Африку? — хитро улыбнулся Жиль, наблюдая не без удовольствия, как багровеет от возмущения обветренное лицо капитана.
Турнемин ждал взрыва и дождался.
— Шевалье, — воскликнул Малавуан, — хоть я намного старше, но очень вас уважаю. Позволю себе добавить: я привязан к вам. Хотел бы иметь такого сына… Но стать плантатором при ваших идеалах, от которых за версту несет гуманистическим учением Жан-Жака Руссо, — все равно, что совать голову в петлю. Лучше уж заберите доход от плантации, возвращайтесь в Бретань, купите там поместье и проповедуйте гуманизм среди своих крестьян: они хоть что-то в этом поймут. И то я не уверен… Но говорить о свободе с дикарями — чистейшее безрассудство: они же словно малые дети. Обращаться с ними по-человечески — да, согласен, но не вздумайте читать им знаменитую Декларацию прав человека, произведенную на свет американцами; по мне, так они сами еще от нее наплачутся. Хорошо, если негры просто сочтут вас ненормальным, а то еще и прихлопнут…
Переведя дух после столь непривычно длинной для себя речи, Малавуан вздохнул, взял бутылку рома, которая всегда была у него под рукой, и хорошенько хлебнул.
Жиль подождал, пока он утолит жажду, а потом сказал:
— Капитан, для человека, который так уважает общественное мнение, вы действуете порой весьма неожиданно, даже для тех, кто вас хорошо знает. Ответьте мне, к примеру, откуда у вас черный пиратский флаг, так внезапно оказавшийся на нашей мачте? Кстати, не пора ли его спустить?
И правда, они совсем забыли про полотнище с черепом и костями, которое вызывающе развевалось на фоне синего неба.
Малавуан захохотал и приказал матросу забраться наверх и снять необычное украшение.
— Я вытащил его из сундука, — объяснил он. — Всегда беру его в плавание; вы даже представить себе не можете, как он мне помогает.
Взять хотя бы сегодняшний случай: ваш выпад против союзнического судна мог поставить Версаль и министра морского флота в затруднительное положение. Этот дон-Как-Его-Там обратится с жалобой к властям, и они распорядились бы отыскать дерзкого француза. А вот связываться с простым пиратом в этих краях, где морской разбой — привычное дело, никто не станет. Этим тут никого не удивишь…
Пятнадцатого июля 1787 года в девять часов утра матросы «Кречета» увидали по левому борту узкий мыс — на горизонте показался остров Санто-Доминго. В тот момент они находились приблизительно в сорока милях от него, но подходы к бывшей Испаньоле преграждала цепь островков и выступающих или спрятанных под водой рифов — добраться до цели оказалось непросто, лишь через день, к заходу солнца, крылатая фигура на носу парусника пересекла невидимый вход в пролив Кап-Франсе, и капитан Малавуан приказал выстрелить из пушки, вызывая лоцмана. Впрочем, тот так и не появился.
