— Знаете, граф де Бодуэн, короли иногда испытывают удовольствие от тонкой лести от своих придворных, а подданные получают за это скорейшее продвижение по службе.
Констанция, продолжая играть, то и дело посматривала на короля и своего мужа. Она не слышала, о чем разговаривают мужчины, но видела их сосредоточенные лица, сверкающие в полумраке большой комнаты глаза.
А граф де Бодуэн и король Витторио вновь поднесли флейты к губам, их пальцы легко побежали по клапанам, и музыка флейт и клавесина вновь наполнила звуками комнату. Трепетали язычки пламени свечей, зыбкие тени метались по шпалерам, потрескивали дрова в огромном камине, а два флейтиста играли и играли, глядя в глаза друг другу. Они как бы состязались — кто же не выдержит первым, кто же опустит свою флейту.
Не выдержал король Витторио — он был нетерпелив и несдержан от природы.
— Вы, наверное, думаете, граф, сколько же я еще буду докучать вам своим визитом?
Арман хотел было начать отнекиваться, но король движением руки остановил его.
— Помолчите, граф. Я все прекрасно понимаю. И он зло швырнул флейту на пюпитр, но не рассчитал, и пюпитр с дребезжанием упал на пол, а флейта отлетела к стене.
— Играйте! Играйте, граф! Не оставляйте музыку! — приказал король, и его подданные выполнили этот приказ, не смея ослушаться своего монарха.
Король нервно прошелся по большой комнате, на несколько мгновений исчезнув в темном углу, потом вновь появился в лучах света, схватил свою черную шляпу, трость и, даже не попрощавшись, покинул комнату, хлопнув дверью.
Констанция вздрогнула от этого звука, потом вскочила, а муж, все еще боясь ослушаться приказа короля, продолжал дуть в флейту и нажимать на серебристые клапана.
— Ну, теперь-то ты, Арман, я надеюсь, все понял? Спаси меня!
Граф де Бодуэн отложил флейту и посмотрел на свою жену абсолютно непонимающим взглядом, наивным, как у ребенка.
— Спаси меня от короля, Арман. Спаси!
— Да нет, нет, — вдруг взорвался граф де Бодуэн. — Абсолютно нет никаких причин беспокоиться и опасаться короля. Я не вижу таких причин.
Он остановился перед Констанцией и замахал перед ее лицом указательным пальцем.
— Если ты, Констанция, не сможешь ему сопротивляться, то тогда должна винить себя, самое себя — и больше никого другого.
— Как ты можешь такое говорить?! — воскликнула Констанция, отшатнувшись от мужа. — Как ты можешь?!
И граф понял, что сказал совсем не то, что следовало бы. Он принялся извиняться.
— Констанция, прости меня, я не то сказал, прости.
