За спиной Ленни я разглядел Эванса, наблюдавшего за нами со скучающим видом.
— Моя голова! — простонал я громко. — Я почти ничего не вижу!
— Пистолет! — Это слово прозвучало у Силвера как выстрел.
— Кушетка, — быстро ответил я. — Я подумал, если Эванс придет, он наверняка притащит тебя с собой, и, возможно, ты попытаешься провернуть что-то вроде того, что ты сделал: воспользуешься черным ходом или задержишься незаметно в прихожей. Так что когда Лиза пошла отворить дверь, я сунул пистолет под одну из подушек на кушетке.
— Болван! — насмешливо воскликнул Ленни. — И как это шериф решается отпускать тебя одного?
Он повернулся ко мне спиной и бросился к кушетке.
Лиза забилась в самый уголок и смотрела на него перепуганными глазами. Эванс наблюдал, как Силвер засунул руку под ближайшую подушку, затем глаза Эванса расширились.
— Ленни! — В его голосе зазвучала тревога. — Он не сидел на кушетке, когда я пришел. Он сидел в…
— ..Здесь, в этом кресле, — закончил я за него, сжимая в правой руке ствол своего тридцативосьмидюймового. — Бросай оружие, Ленни!
Он замер, все еще стоя спиной ко мне.
— Нет!
— Если я застрелю тебя сейчас, то самое страшное, что получу, — это медаль, — холодно произнес я. — Бросай оружие!
— Нет! Нет! Нет! — услышал я истеричные вопли Лизы, которая прижалась к самой стенке. Глаза ее буквально вылезли на лоб.
— Все, что я должен сделать, — это спустить курок, и пуля будет у нее в том месте, где всего больнее, — сообщил мне Ленни. — Коп, ты хочешь, чтобы женщина умерла?
— А почему бы и нет? — вежливо осведомился я. — Если тебе станет от этого легче, действуй!
Секунды три в комнате стояла тишина.
— Берт, — голос Ленни звучал довольно напряженно, — он что, шутит?
— Не уверен, — ответил Эванс осторожно.
— Конечно же он шутит! — Но Ленни все же не был вполне уверен. — Он же коп, верно? Считается, что он не должен разрешать убивать женщин.
— Даже если ей осталось жить совсем немного, — сказал я, — никто не сможет сказать, что это не было интересно. Не тяни, Ленни, и дай мне повод всадить пулю в твою пустую башку!
— Ты — мерзкий, вонючий коп! Бесчестный ублюдок! — Он был на грани истерики. — Тебя это устраивает, да?
— Идиотский вопрос! — возмутился я.
— То же самое было и с Питом! — Голос у него дрожал от жалости к самому себе. — Они выждали, пока он стал совершенно беспомощным, и прострелили ему ногу, теперь он инвалид на всю жизнь. Нет, со мной это не пройдет, коп! Я не буду стоять и дожидаться, когда ты всадишь пулю мне между лопатками. Я…
