Телефонная компания сообщила мне фамилию Ландау на основании номера, записанного в черной записной книжке Каттера, а агентство по продаже недвижимости в Виста-Вэлли тут же назвало мне адрес Берта Эванса.
В тот же день, в самом начале шестого, я припарковал машину на подъездной дорожке и направился к парадному крыльцу. Дом этот не шел ни в какое сравнение с роскошным особняком Каттера, хотя хижиной его тоже не назовешь.
Я нажал кнопку звонка и прислушался к его мелодичному трезвону, приглушенному запертой дверью. Портик фронтона выходил на запад, при каждом вдохе знойный воздух буквально обжигал мне легкие.
Наконец дверь отворилась. В проеме со страдальческим выражением на физиономии, как будто я пробудил ее ото сна среди ночи, стояла пародия на королеву красоты 1956 года. Женщине можно было дать самое меньшее лет тридцать пять; одутловатое лицо и непричесанные белокурые волосы со странным розовым оттенком.
Трикотажная майка лимонного цвета и такие же шорты плотно охватывали расплывшуюся фигуру, которую если и можно было назвать полной, то только лишь для того, чтобы польстить даме.
— Я отдыхала, — известила она сварливым голосом. — Или где-то пожар, что вам понадобилось вытаскивать меня из постели?
— Могу я видеть Берта Эванса? — произнес я.
— Он тоже отдыхает. — Ее усмешка не предвещала ничего хорошего. — Если я вздумаю его разбудить, он, вероятно, расквасит вам рожу.
— Подобное деяние не только противозаконно, но и считается в нашем округе сурово наказуемым правонарушением, — произнес я жестко, затем предъявил ей свой значок и назвал себя.
Вообще-то это не произвело на нее особого впечатления, но все же она пригласила меня войти.
Я сидел в гостиной, лишенной всякой индивидуальности, что характерно для всех арендованных домов.
Прошло несколько минут. Однако ни Эванс, ни дородная блондинка не подавали признаков жизни. Я сидел в кресле с прямой спинкой, сконструированном, должно быть, маркизом де Садом, и курил. Так прошло еще пару минут. Затем дверь отворилась, и в комнату ввалился молодой парень, на вид не более двадцати пяти лет. На мой взгляд, его тщательно расчесанные светлые волосы были слишком длинны, а сочетание пунцовой шелковой рубашки с небесно-голубыми брюками предназначалось не для дневного времени. Часы-браслет на руке представляли собой подлинное платиновое чудо.
