Итак, это была она! Мария-Пилар-Каэтана де Сильва Альварес де Толедо, тринадцатая герцогиня д'Альба, обладательница восьми герцогских корон, пятнадцати маркизских, двадцати графских и многих других титулов. Самая знатная дама Испании, как она сама заявила, впрочем без всякой спеси. Для нее это была лишь правда.
Самая знатная, но также и самая капризная, и самая странная. Каждый день во дворце и в городе возникали все новые и новые слухи о ее выдумках, о непрерывной войне, которую она неустанно вела с двумя наиболее знатными женщинами высшего общества: принцессой Астурийской и герцогиней Бенавенте.
С первой из них борьба была скорее абстрактной. Запертая в королевских замках под бдительным надзором своего тестя, Мария-Луиза совсем не участвовала в мадридской жизни. С ней Каэтана д'Альба обменивалась булавочными уколами и вызывающими, дерзкими туалетами в дни «приложения к руке», церемонии, на которую она, как правило, являлась в небрежном утреннем одеянии, а следующая за ней свита несла сказочные драгоценные украшения.
Эти-то драгоценности и составляли то единственное поле боя, где происходили их открытые столкновения. Обе они действительно питали одинаковую страсть к прекрасным драгоценным камням. Этой страстью отличным образом пользовались ювелиры, договариваясь между собой, хотя при этом и возникали сложности дипломатического характера. Герцогиня была гораздо богаче, чем принцесса, но для них было бы большой неосторожностью всегда отдавать ей предпочтение.
Что же до доньи Жозефы, герцогини де Бенавенте-и-д'0ссуа, то здесь война была совсем другая. Здесь воевали с открытым забралом за влияние в испанском обществе.
Будучи старше Каэтаны на десять лет, донья Жозефа почитала себя за королеву моды. Кроме того, обе были болезненно одержимы манией строительства, и как только одна из них сооружала себе дворец, другая тотчас спешила построить такой же, но уже более пышный. Поэтому они постоянно перехватывали друг у друга архитекторов и художников.
Будучи чрезвычайно любезны одна с другой на людях, на деле они были заклятыми врагами и ни в чем не могли прийти к согласию. Единственное, что их объединяло, — это их общая ненависть к принцессе Астурийской, которая обладала сомнительной и любопытной привилегией не нравиться ни одной женщине.
Гарцуя в наряде копейщика у двери кареты герцогини д'Альба, Жиль время от времени бросал взоры на прелестный профиль, различимый за стеклом. Живая Каэтана была еще прекрасней, чем в его воспоминаниях. Пышность еще больше подчеркивала и усиливала ее величественную грацию. Он сожалел о той вызывающей махе, о ее многообещающих взглядах, об ее чувственности.
