Бредшоу приблизился к инспектору и объяснил, каково положение Юлии в доме Шейлы Фен.
— Примите мое искреннее соболезнование, — сказал Чан, — но формальности ради я вынужден спросить вас, Джим, что вы делали сегодня вечером?
— Я приехал сюда часов в шесть. Примерно без двадцати восемь, перед тем как отправиться купаться, мы видели здесь в последний раз мисс Фен. Она беседовала с супругами Баллоу и с мистером Джейнсом.
— Итак, вы намеревались идти купаться…
— Да, купание было великолепно, да простится мне эта маленькая реклама нашего пляжа. С той минуты и до того, пока не раздался гонг Джессупа, мы с Юлией не расставались.
— И все это время вы были в воде?
— Нет, разумеется. Мы выходили на берег. С нами были миссис Баллоу и ее муж. Правда, мистер Баллоу удалился несколько раньше, но зато к нам присоединился ван Горн.
— Значит, в две минуты девятого мисс Юлия и вы могли быть только в воде или на пляже?
Обернувшись к девушке, Чан спросил:
— На мисс Фен были сегодня восхитительные орхидеи?
— Да.
— И, несомненно, они были приколоты к платью булавкой?
— Разумеется.
— Быть может, вам запомнилось, что это была за булавка?
— К сожалению, нет. Но она сказала, что пройдет к себе в спальню за булавкой. Возможно, горничная знает…
— Не можете ли вы сказать, кто прислал мисс Фен орхидеи?
— Человек, приславший цветы, не указал своего имени, но Шейла узнала почерк. Она сказала, что орхидеи прислал ей ее бывший муж. Он находится в настоящее время в Гонолулу и служит в одном из театров.
— Это Боб Файф, он играет в Королевском театре, — пояснила Рита. — Шейла была очень молода, когда вышла за него замуж и, насколько мне известно, продолжала и после развода питать к нему теплые чувства.
Аллан Джейнс встал и, закурив сигарету, нервно зашагал по комнате.
— Покинутый муж, — задумчиво произнес Чан. — Нечто подобного можно было ожидать. Его следовало бы оповестить о случившемся и пригласить сюда.
— Вы хотите, чтобы я позаботился об этом? — спросил Джим.
— Да, прошу вас.
Когда Бредшоу вышел, инспектор сказал:
— А теперь продолжим нашу, к сожалению, безрадостную беседу. Мистер ван Горн, если не ошибаюсь, вы актер?
— Как будто, — улыбнулся тот. — Ваша осведомленность весьма лестна для меня.
— Вы живете в Голливуде?
— Да, вот уже почти одиннадцать лет.
— А что вы делали раньше?
— Вел романтическую жизнь. Можете осведомиться об этом у моего секретаря.
— Я предпочел бы услышать это от вас.
— В таком случае мне придется признаться, что я прибыл в Лос-Анджелес после окончания колледжа, невинный, как младенец. Я собирался строить мосты, но этому помешала моя внешность.
