Одежды девства и высвобождаемые им бессмертные тела.
Приобщение к лону вечнующей, пакибытийствующей, таинствующей, истинствующей Великой Церкви Любви с отрицанием искусительных химер мира и отмирской церкви. От Ватикана и патриархии не осталось ничего, дитя Мое. Облако ядовитой пыли развеялось.
Премудрость и еще раз Премудрость. Дитя Мое, вне Ее даже не думай приобщаться к Церкви чистых и совершенных. Ей одной дано вывести душу из темницы и нанести смертельный удар по внутреннему змею, по красному дракону, свившему свои рептилийные кольца у входа в духовную сокровищницу сердце (внутреннего человека).
Непременным условием приобщения к Церкви святых Я ставлю наставление от старца истинного духа. На нем Мои печати. Хотя бы был он трижды юродивый и не мог вымолвить ни слова — одним взглядом источит он свет Моей премудрости и приобщит к Церкви белой лебеди, влекущей за собой золотую ладью — Церкви святых.
Грааль, дитя Мое, еще и еще Грааль! О Граале скажу: Чаша стоит тысяч и сотен тысяч духовных предметов. Соберите вместе фиалы, облатки, иконки, свечки, четки, бусы, ладаны, чаши, воскаждения; соберите все сокровища мира; соберите все камни; соберите всю премудрость — Грааль больше их всех вместе взятых. Грааль — между Творцом и творением, между небом и землей.
Премудрость:
Дитя Мое, Спаситель не меньше тысячи разговорил Мне о Чаше Грааля. Уже у годовалого Богомладенца в руках Я видела сияющий Святой Грааль. Спаситель преображался и с доверчивой, Ему одному присущей улыбкой неизреченной доброты протягивал его Мне: «Мати Святая, прими Чашу спасения». И как только Я принимала ее из Его маленьких ручек, ладони Мои становились огненными и в сердце загоралась свеча. Позднее, в часы Его распятия, она превратилась в великий пожар любви.
Господь:
Не расставайся с Граалем, дитя Мое. Ищи общества святых. Не уставай днем и ночью обличать римскую воровку и десятки ее конторских филиалов, канцелярских офисов, богословских заморочек и колдоватых ксендзов, чьи дела Я знаю. Под видом добрых и миловидных пастырей поставлены они гнать Христа живого и судить помазанников,
Дитя Мое, на старой скинии омертвелая печать 500-летней инквизиции. С нею и сойдет она в геенну огненную, пророчествованную Мной еще в земные дни фарисеям Ветхого Завета. В удел отцов своих сойдет она… Сполна примет чашу проклятия, какую давала пить помазанникам. Рухнет под градом анафем, насылаемых некогда ею же на помазанников. Вернутся ей ее злоба, стрелы и проклятия. Бездонная пропасть морского левиафана поглотит ее, и ангел второй смерти поставит вечную печать: безысходно.
