– Да, стук был громкий.
– И не как всегда?
– Да, громче.
– Понятно. А вы не удивились, почему после этого ширму не открыли с вашей стороны?
– Удивился ли я?
– Да, почему вам не открыли.
– В общем, да.
– А когда вы услышали этот звук? Сколько прошло времени, прежде чем обнаружили труп?
– Не припомню.
– Минут пять?
– Не знаю.
– Десять?
– Не скажу точно.
– А может быть, больше, чем десять минут?
– Я не уверен.
Киндерман снова задумался, а потом спросил:
– А не слышали ли вы другие звуки, пока ждали здесь своей очереди?
– В смысле, разговоры?
– Что угодно.
– Нет, разговора я не слышал.
– А бывает так, что вы все же слышите голоса во время чужой исповеди?
– Иногда. Особенно в конце, когда исповедь становится по-настоящему искренней, и говорят очень громко.
– Но на этот раз такого не было?
– Нет.
– Вообще никаких разговоров?
– Вообще никаких.
– Даже бормотанья?
– Нет.
– Спасибо. Вы можете идти.
Патерно отвернулся, вышел из своего отсека и присел на скамью рядом с другими свидетелями. Киндерман оглядел их еще раз. Адвокат время от времени бросал нетерпеливые взгляды на свои часы. Следователь начал именно с него:
– Тот самый старичок с пакетом, мистер Коулман...
– Да? – откликнулся адвокат.
– Сколько времени, по-вашему, он находился внутри исповедальни?
– Минут семь-восемь. Может, и дольше.
– А после исповеди он оставался в церкви? – Не знаю.
– Ну, а вы, мисс Вольп? Вы случайно не заметили? Девушка никак не могла собраться с мыслями и тупо уставилась на следователя.
– Мисс Вольп? – Она вздрогнула.
– Да?
– Тот старичок с пакетом, мисс Вольп. После исповеди он ушел из церкви или остался?
Девушка еще некоторое время смотрела на него остекленевшими глазами, а потом, наконец, заговорила:
– По-моему, он вышел. Но точно я не могу вам сказать.
– Вы не уверены?
– Не уверена.
– Но все же вам кажется, что он ушел.
– Да, мне так кажется.
– Вы не заметили ничего необычного в его поведении?
– Необычного?
– Мистер Коулман, а вы не заметили?
– Он показался мне очень дряхлым, – отозвался Коулман. – Я еще подумал тогда, что поэтому-то он и задержался так долго.
– Вы говорили, что на вид ему было за семьдесят?
– Ну да, но он выглядел уж больно изможденным и слабым, когда шел.
– Шел? Куда он шел?
– К скамье.
– Значит, он остался в церкви, – заключил Киндерман.
– Нет, я этого не утверждаю, – возразил Коулман. – После исповеди он действительно направился к скамье, но потом, вполне возможно, покинул церковь.
– Я понял вас, господин адвокат. Благодарю.
