— Меня это устроит.
— Я на это надеюсь.
Он поднялся, давая понять, что разговор окончен. Мустафа повел меня к двери.
— Одну минуту...
Я обернулся.
— Просветите меня. Расскажите об Английском обществе плоскоземцев.
— Общество действует во всем мире. Не только в Англии, хотя образовалось именно там. В Англии проживают и большинство его членов.
— И кого оно объединяет?
— Тех, кто верит, что Земля плоская, а не круглая. Цель общества — пропагандировать исповедуемые им взгляды и привлекать новых членов, эти взгляды поддерживающих.
Он долго смотрел на меня. И я не отводил глаз.
— Плоская, значит. Эти люди сумасшедшие?
— Не больше, чем вы или я.
* * *
Я оставил его поразмыслить над моими последними словами. Мустафа отвел меня в крошечную ванную и стоял у двери, пока я смывал с себя накопившуюся на теле грязь. Когда я вышел из-под душа, протянул мне чемодан. Я надел чистую одежду, закрыл чемодан. Грязное, с носками и ботинками, завязал в узел, который и протянул Мустафе. Тот не отличался особой чистоплотностью, но отступил на шаг.
— Ради мира и дружбы и от лица Международного братства стентафаторов передаю эту одежду в дар великой Турецкой Республике.
— Я не говорю по-английски, — солгал Мустафа.
— И что означает эта чертова фраза? — зло бросил я.
Мы задержались у каптерки, где мне выдали пояс, галстук, шнурки от ботинок, бумажник и часы. Мустафа взял мой паспорт и засунул в карман. Я спросил, почему, на что он улыбнулся и ответил, что не говорит по-английски.
Мы вышли из тюрьмы. Солнце немилосердно слепило глаза, привыкшие к темноте. Я все думал, когда же Мустафа заговорит по-английски. Все-таки нам предстоял долгий полет. Или он намеревался до самого приземления хранить гордое молчание?
Я решил, что смог бы его разговорить, но делать этого не следует. Молчаливого Мустафу вынести, пожалуй, проще, чем говорливого, подумал я, особенно если мне удастся купить пару-тройку книг в мягкой обложке. И на моей стороне сохранялось ощутимое преимущество: он говорил по-английски и не знал, что мне это известно. Я говорил по-турецки, а он не имел об этом ни малейшего понятия. Так зачем отдавать такой козырь?
Мустафа подвел меня к «Шевроле» пятьдесят третьего года выпуска, с помятыми крыльями, проступающими сквозь облупившуюся краску пятнами ржавчины. Мы сели на заднее сиденье, Мустафа велел водителю везти нас в аэропорт. Наклонился вперед, и я услышал, как он шепотом говорит водителю, что я — очень хитрый шпион из Соединенных Штатов и мне ни в чем нельзя доверять.
