— Да.
— Он в порядке?
— Да.
— Он все еще меня любит?
— Больше, чем прежде.
— Он не нашел себе другую?
— Нет.
Ее пальцы еще сильнее сомкнулись на моих руках.
— Вы в этом уверены?
— Да.
— фу-у-у! — она отпустила мои руки, бросилась мне на шею, прижала к своей роскошной груди, да так сильно, что чуть не переломала ребра. Я хотел сказать ей, что я не Карлис, а всего лишь его эмиссар, но в тот момент просто не мог произнести ни слова.
Наконец, она освободила меня и пригласила войти. Мы сели на низкий длинный диван, я — посередине, Зента и София — по обе стороны. Я объяснил, что Карлис хочет, чтобы она приехала в Америку и стала его женой, а я, со своей стороны, готов сделать все возможное, чтобы привезти ее туда.
— Когда мы сможем уехать? — спросила она.
— Я, разумеется, поеду с тобой, — вставила Зента.
— На подготовку отъезда уйдет несколько дней, — ответил я. — Может, даже неделя.
— Мы подождем. А вы сможете остаться с нами. Здесь вы будете в безопасности.
— Я не один. Со мной старик и девочка.
— Они тоже могут пожить у нас.
— А вы не должны никому ничего говорить. Это очень опасно.
— Я понимаю.
— И я тоже, — добавила Зента.
— Ни слова.
— Разумеется, — кивнула София. Старик и девочка, где они?
— В соседнем кафе. Я их сейчас приведу.
Я поспешил в кафе. Минна и Милан сидели за тем же столиком. Тарелки для супа унесли: Минна сказала, что мой суп они разделили между собой. Девочка доедала отбивную, Милан — мясной рулет.
Мне хватило рублей, чтобы оплатить чек.
— Мы можем идти, — сказал я Минне на латышском. — Мы можем идти, — сказал я Милану на сербохорватском.
Подумав при этом — ну до чего же неудобно. Я всегда недолюбливал эсперанто, полагал, что множество языков красят мир, считал, что у мифа о Вавилонской башне счастливый конец. Но на собственном опыте убеждался, что в некоторых случаях универсальный язык многое упрощал. По пути к дому Софии Милан сказал, что еда ему понравилась.
Я кивнул, и только потом до меня дошло, что он сказал: «Man garsho bariba».
Я посмотрел на него — он застенчиво улыбался, на Минну, которая просто сияла, и понял, что необходимость в эсперанто, как и в сербохорватском, отпала: еще несколько дней — и под руководством малышки он заговорит на латышском.
Впятером мы с трудом, но смогли разместиться в квартире, рассчитанной на двоих. Я объяснил, что мне кровать не нужна. Во-первых, я могу спать и днем, когда остальные бодрствовали, а во-вторых, основная подготовка к отъезду приходилась на ночь. София и Зента, которые делили одну большую кровать в маленькой спальне, решили, что на кровати хватит места и Минне. Милан заявил, что ему будет удобно и на диване. Короче, со спальными местами вопрос мы решили достаточно легко. А тесно в квартире становилось, когда все бодрствовали, потому что мы постоянно натыкались друг на друга.
