Любящие и мертвые | страница 39



Как я ему обрадовалась!

— Доброе утро, Грег!

— Хелло, Мэвис!

Он взглянул на меня и слова застряли в его горле: все-таки мой черный бюстгальтер обладает феноменальной притягательной силой. Можно только гадать, какой из Пейтена психоаналитик, но то, что он стремительно обнаружил новую область для исследования, — это несомненно.

— Где Ванда, Карл? Где все? — спросила я.

— Ванда никак не может прийти в себя... Карла и вашего мужа я видел — кажется, они вышли прогуляться.

— Карл и Дон?.. Гуляют вместе? Невероятно!

— Не уверен, что вместе: выходили они порознь. Ваш муж — час назад, а Карл — совсем недавно. Далеко они не уйдут: лейтенант не разрешил покидать пределов поместья.

— А где мистер Дарк?

— Адвокат не появлялся.

— Что полиция? В доме? Или копы предпочитают подвалу свежий воздух?

— Насколько я знаю, один полицейский дежурит в холле, а целая ватага отбивает атаки репортеров у ворот. Газетчики прознали про убийство, а так как семейство Убхартов до сих пор вызывает пристальный интерес публики, то надо сказать спасибо полицейским, иначе бы мы потеряли остатки покоя...

В этот момент резко зазвонил телефон.

— Алло! — Грегори взял трубку и вскоре передал ее мне с большим удивлением. — Спрашивают вас.

— Интересно... — я приложила трубку к уху, гадая, кто бы мог искать меня в этой глуши.

— Миссис Убхарт? — спросил грубый мужской голос.

— Да, это я.

— У телефона сержант Донован. У ворот околачивается парень, который говорит, что он ваш друг и что вы наверняка захотите встретиться с ним. Его имя Рио. Ну, что вы решите? Пропускать его или нет?

— Конечно, пропустите! И спасибо за звонок.

Грегори Пейтен все это время прислушивался к моему телефонному разговору.

— Сейчас сюда придет мой друг, — сказала я. — Ну что вы так уставились? У вас никогда не было друзей? Вы не допускаете, что у меня могут быть друзья? В чем дело?

— Я знаю, что такое друг, — медленно ответил Пейтен.

— Хм... Я понимаю, что у психоаналитиков все не так, как у людей, но не до такой же степени! Вы все усложняете, во всем видите какой-то «второй слой», «третий слой». А между тем за любой условностью и сложностью находится одна или две очень простые вещи. Вы употребляете какие-то навороченные термины и непонятные слова, когда можно сказать: «кретинизм» или «дурость». Ваш Фрейд, я много слышала о нем. Так вот, если хотите знать мое мнение, то он изобрел всю эту чушь, чтобы прикрыть собственные грязные мыслишки.

— Про Фрейда вы слышали. А про Юнга? Адлера? — допытывался Пейтен.